Саймон сделал три глубоких вдоха через нос. Однако его рот сковывали гнев и страх. Он попытался сосредоточиться, попробовал провести языком по небу, вспомнить все приемы, которым учила его няня. Наконец, когда герцог снова повернулся к двери, мальчик произнес:
– Я ваш сын.
Миссис Хопкинс не сдержала вздоха облегчения, и что-то похожее на гордость мелькнуло в глазах герцога. Скорее не гордость, а легкое удовлетворение, но Саймон уловил это и заметно приободрился.
– Я ваш сын, – повторил он немного громче. – И я н-не… я н-н-не…
Вдруг в его горле что-то сомкнулось. Он в ужасе замолчал.
«Я должен, должен говорить», – стучало в ушах мальчика.
Но рот пересох, горло сдавило. Глаза отца сузились, в них было…
– Я н-н-е…
– Отправляйся обратно, – негромко вымолвил герцог. – Здесь тебе не место.
Слова эти пронзили все существо мальчика, боль охватила тело, вызвав волну гнева, ненависти. В эти минуты он принял решение. Он поклялся, что если этот человек не видит в нем достойного сына, то и он, Саймон, никогда больше не назовет его отцом. Никогда…
Глава 1
В высшем свете трудно отыскать более плодовитое семейство, нежели Бриджертоны. Такое усердие со стороны виконтессы и покойного ныне виконта, несомненно, достойно всяческих похвал. Несколько странным может показаться лишь выбор имен для их восьмерых детей: Энтони, Бенедикт, Колин, Дафна, Элоиза, Франческа, Грегори и Гиацинта. Конечно, при всем уважении к порядку даже самые педантичные родители могли бы давать своим детям имена вне какой бы то ни было зависимости от последовательности букв в алфавите.[1]
Более того, если вам, благосклонный читатель, доведется лицезреть их всех – виконтессу и восьмерых ее детей – в одной комнате, вас может удивить, даже испугать мысль, что перед вами один и тот же человек, но раздвоившийся, растроившийся, развосьмерившийся… И хотя вашему автору не доводилось сравнивать цвет глаз у всех восьмерых, тем не менее комплекция и роскошь каштанового цвета волос каждого из отпрысков делает их почти неразличимыми. Можно только посочувствовать виконтессе в ее матримониальных усилиях и выразить сожаление, что ни одно из ее чад не способно блеснуть на брачном поприще. И все же есть одно бесспорное преимущество у этой семьи, все члены которой так похожи друг на друга, – никто не посмеет усомниться в законности их происхождения.
Ах, благосклонный читатель, преданный вам автор желает, чтобы во всех семьях царила такая уверенность…
– О-ох!
Вайолет Бриджертон с отвращением скомкала листок газеты и швырнула в дальний угол гостиной.
Ее дочь Дафна сочла благоразумным пропустить мимо ушей возмущенный вздох матери и продолжила заниматься вышиванием. Тщетно.
– Ты читала это? – спросила мать. – Читала?
Дафна посмотрела на комок бумаги, мирно лежащий под столом красного дерева, и ответила:
– У