– Не думай об этом, – прервала его мама. – Просто закрой глаза и попытайся расслабиться.
– Я не могу расслабиться.
Я представил себе, как отец лежит, скрючившись, на кровати, а мама массирует его твердые, как железо, мышцы.
– Кошмар на этом не закончился, – продолжал он. – Тот человек в машине протянул руку и схватил меня за запястье. Ногти у него были синими. Его пальцы впились в мою кожу, и он сказал: «Идем со мной, вниз, во тьму». А машина… она стала погружаться все быстрее и быстрее; я попытался освободиться, но он не захотел меня отпустить и опять сказал: «Идем со мной, идем со мной, вниз, во тьму…» А потом озеро сомкнулось над моей головой, и я не смог выбраться наружу и открыл рот, чтобы закричать, но его заполнила вода. О боже, Ребекка! Боже правый!
– Это все не настоящее. Послушай меня! Это лишь страшный сон, но теперь все в порядке.
– Нет, – ответил отец. – Не все в порядке. Это гложет меня, и мне становится все хуже. Я думал, что смогу избавиться от этого кошмара. Я хочу сказать… Боже мой, я видел мертвецов и раньше. Совсем рядом. Но это… Это совершенно другое. Струна вокруг шеи, наручники на запястье, лицо, изуродованное до неузнаваемости… Это совершенно другое. Я не знаю даже, кем он был, вообще ничего о нем не знаю… но это гложет меня день и ночь…
– Это пройдет, – сказала мама. – Ты и сам так меня успокаивал, когда я боялась, что от лягушки будут бородавки. Да брось, говорил ты, пройдет…
– Может быть, и так. Я надеюсь, что с Божьей помощью это пройдет. Но сейчас этот ужас засел у меня в голове, и я никак не могу от него избавиться. А самое худшее, Ребекка: это подтачивает меня изнутри, гложет меня. Кто бы ни совершил убийство, он или они наверняка были местными. Тут не может быть сомнений. Тот, кто сделал это, отлично знал, насколько глубоко озеро Саксон. Он прекрасно понимал, что если автомобиль пойдет на дно, то навсегда исчезнет и тело жертвы. Ребекка… ведь это может быть один из тех людей, которым я развожу заказы, кто сидит в церкви на одной с нами скамье. Кто-то, у кого мы покупаем бакалейные товары или одежду. Некто, кого мы знаем всю жизнь… по крайней мере, думали, что знаем. Это пугает меня так, как ничто никогда не пугало. И знаешь почему? – Он немного помолчал, и я представил себе, как кровь пульсирует в его висках. – Потому что если нельзя чувствовать себя в безопасности здесь, то нельзя чувствовать себя в безопасности нигде во всем мире.
На последнем слове его голос дрогнул. Я почувствовал облегчение, что меня нет в той комнате и я не могу видеть его лицо.
Прошли две или три минуты. Я думаю, отец просто лежал, давая матери возможность спокойно массировать ему спину.
– Теперь ты сможешь заснуть? – спросила мама.
И он ответил:
– Попробую…
Несколько раз скрипнули пружины. Я услышал, как мама шепчет что-то ему на ухо. Он ответил:
– Надеюсь, что так.
Потом они замолчали. Отец, бывало, храпел во сне, но не этой ночью. Я гадал, не лежит ли он с открытыми глазами, после того как мама отодвинулась