– Она сама устала и теперь крепко спит, – сообщила я.
– Лиза, принцесса моя! – с бесконечной нежностью в голосе произнесла Лорейн. – Теперь я и представить себе не могу, как же мы жили без нее?! А у тебя, Эмма, есть братья или сестры?
– Нет, я в семье одна, к сожалению.
– Ты хорошо говоришь по-французски! – сделал мне неожиданный комплимент Арделл.
Я зарделась и, стараясь избегать его взгляда, парализующего меня, сказала:
– Я не могла на нем не заговорить. Моя бабушка преподавала французский в университете, на нем свободно говорит папа и один из моих друзей. Меня учили ему с раннего детства, бабушка частенько объявляла «французские недели», в течение которых дома нельзя было произнести и слова по-русски. Их с папой стараниями иногда мне кажется, что французский – мой второй родной язык.
– Бабушка, наверное, теперь гордится тобой, – улыбнулся Ренард.
– Она умерла два года назад, – тихо сказала я, и он поспешил извиниться.
На улице уже совсем стемнело, вокруг уличной лампы кружили ночные бабочки и целые тучи мошкары. Я допила чай и поднялась.
– Мне действительно пора идти. У тебя восхитительные кексы, Лорейн. Спасибо вам за приглашение и приятный вечер.
– Это тебе спасибо, Эмма, – улыбнулась Лорейн. – Мы были рады познакомиться с тобой.
– Очень рады, – поправил жену Ренард.
Что и говорить, мне было приятно слышать такие слова. Должно быть, чай помог мне успокоиться, теперь я владела собой достаточно хорошо для того, чтобы посмотреть в глаза месье Норманна и даже кивнуть ему с улыбкой:
– Доброй ночи!
Но Арделл вдруг тоже поднялся.
– Разреши тебя проводить. – Его вопрос звучал как утверждение.
Надеюсь, что в неярком свете облепленной насекомыми лампы никто не заметил моих вспыхнувших щек.
– Не стоит ходить одной по темным улицам, Эмма. Это может быть опасно, – заботливо добавил Арделл.
– По дороге до соседнего дома со мной вряд ли что может случиться, – смущенно улыбнулась я. И тут же сказала, поражаясь самой себе: – Ну, хорошо, пойдем вместе.
Я тепло простилась с Ренардом и Лорейн, и мы с Арделлом вышли за ворота.
Несколько метров мы прошли в полной тишине, только ветер шумел в густой листве. Хотела бы я сказать хоть что-нибудь, но язык словно прилип к нёбу, а в голове не было ни одной вразумительной мысли. Рядом с другом Бертенов я волновалась, как никогда раньше. Из-за облачной ширмы робко выглядывал месяц, и мне вспомнились слова папы: «…симпатии, прогулки под луной, это должно быть в каждой юной жизни!», и, пожалуй, сейчас я бы не стала с ним спорить. Мне нравилось идти рядом с Арделлом, чувствовать его приятный запах, слышать частые удары своего сердца. Несмотря на волнение и полный хаос в мыслях, мне бы хотелось, чтобы дом Валери был гораздо дальше, в нескольких кварталах отсюда. В чьем-то дворе завыла собака, и где-то дальше по улице залаяли другие.
Внезапно Арделл остановился