– Пришел мистер Маршан, сэр. – Он намеренно игнорировал Питта. – Из ратуши.
– Передайте ему, что я освобожусь через несколько минут, – без какой-либо спешки ответил управляющий.
– Из ратуши, – повторил молодой человек. – Это очень важно… сэр.
– Это тоже важно, – четко и твердо сказал управляющий, не меняя положения. – От этого может зависеть жизнь человека. – Потом он скорбно улыбнулся, осознав некоторую двусмысленность последнего заявления. – И чем дольше вы будете там стоять, Спунер, тем больше времени пройдет, прежде чем я закончу здесь и смогу встретиться с мистером Маршаном! Ступайте, молодой человек, и передайте ему, что я скоро буду.
Обиженный Спунер убрался, закрыв дверь довольно резко, насколько у него хватило смелости. Управляющий снова повернулся к Питту и чуть покачал головой.
– Шоу… – напомнил ему инспектор.
– Некоторые женщины вполне могли в него влюбиться, вполне, – продолжил управляющий, снова покачав головой. – Такое случается. Странные это отношения – врач и пациентка; они настолько личные, но одновременно и практические, так что в какой-то мере в них соблюдается определенная дистанция. Не единожды бывало и такое, что эти отношения выходили из-под контроля или кто-то неправильно их понял – например, муж или отец пациентки. – Он вытянул губы. – Ни для кого не секрет, что Альфред Латтеруорт считает, что его дочь слишком высокого мнения о Шоу и настаивает на том, чтобы посещать его одной, без сопровождения, а также отказывается обсуждать то, что происходит между ними и какой у нее может быть недуг. Красивая девушка, многообещающая. Старина Латтеруорт сделал себе состояние на хлопке. Не знаю, кто еще мог положить на нее глаз. Сам-то я живу не в Хайгейте.
– Благодарю вас, сэр, – искренне поблагодарил его Питт. – Вы потратили на меня столько времени и очень помогли мне – по крайней мере, в исключении некоторых возможных подозреваемых.
– Не завидую я вам с этой вашей работой, – ответил управляющий. – Я-то полагал, что это у меня трудная работенка, однако, боюсь, ваша будет потруднее. Доброго вам дня.
Когда Томас вышел из здания больницы, осенний вечер уже опустил на землю мрак, и газовые фонари уже были зажжены. На дворе стоял октябрь, и первые опавшие листья похрустывали под ногами, когда инспектор направлялся к перекрестку, где можно было поймать кеб. Воздух был прозрачен и чист, и это заставляло предполагать, что через неделю-две ударят морозы. Бесконечно далекие звезды посверкивали в небе, блестели и подмигивали в холодном воздухе. Здесь, в Хайгейте, не было ни тумана, поднимавшегося от реки, ни дымов от заводов и фабрик, не было и плотно населенных домов, тесно прижавшихся друг к другу. Томас ощущал порывы ветерка, дующего с полей, чувствовал приносимые им запахи, слышал лай собак в отдалении. Надо бы как-нибудь забрать Шарлотту и детей и выехать на недельку в деревню. Она уже давно никуда не выбиралась