Медленно, очень медленно вытянул.
Длинная.
– Я так и думал, – сказал Жужик и вернулся к своему камню, и припал к горлышку бутылки, пил долго, как воду от жажды.
Лещ лениво поднялся, подошел к сидящему Тихону, сел рядом, взялся за спички, покачал их.
– Он так догадается! – уличил Жужик.
Тихон убрал кулак, отвернулся, раскрыл ладонь, заново уместил две спички, стараясь не смотреть на короткую. Зажал, выставил кулак. Видны были только головки.
– Тяни сразу, не раскачивай.
– Раскачаешь у тебя.
Лещ подцепил ногтями спичку. Вытянул.
Длинная.
– Значит, меня, – сказал Тихон.
– Надо отметить, – сказал Лещ.
И все выпили, а потом еще и еще.
– Ты прямо такой спокойный, я не могу! – удивился Жужик, глядя на Тихона.
– Он считает, что мы шутим, – кривя губы, процедил Лещ.
– Нет, – сказал Тихон. – Просто ведь кто-то это должен сделать. То есть убить. А кто сумеет? Никто. Так что я в безопасности.
– Да? А щас вот как дам! – Жужик схватил обломок и потряс его в руке. Но тут же положил на землю.
– В самом деле, мы это не обговорили, – сказала Метла.
Тихону показалось, что она этого хочет. Сделать это или увидеть это.
Ему показалось также, что он понял: Метла к нему чувствует интерес.
Возможно даже, она его втайне любит.
Поэтому и хочет его смерти.
Ну, не то чтобы хочет, но ее это заводит. Возбуждает. Это бывает только если думаешь о любимом человеке. Тихон судил по себе: мысль о смерти Жужика оставляла его равнодушным, о смерти Леща – слегка волновала, а о смерти Метлы так пронзала, что он это даже телесно чувствовал.
– Можно тоже спички тянуть, – сказал Лещ.
– Я не буду, – отказался Жужик. – И ну вас вообще.
Он лег на траву и вытянул ноги, заметно опьяневший.
– Ладно, – сказал Лещ. – Тогда я.
Быстрым движением он метнулся к обломку, схватил его и встал над Тихоном.
– Ты на это и рассчитывал, – сказал он голосом грозным, но не очень натуральным, будто опять бандит из сериала. Сам это уловил, продолжил уже без нажима, но серьезнее и страшнее: – А вот возьму и убью тебя. И посмотрим.
Он не сказал: ударю.
Он не сказал: бацну.
Не сказал: прикончу, блызну, двину, шарахну, офигачу.
Он сказал: убью.
И глаза у него были пьяные и сумасшедшие. И зубы сжаты. И рука, держащая камень, подрагивала.
Тихону стало холодно, он подался назад и чуть приподнял руки, словно готовясь защитить голову.
А Метла выпрямила спину, взялась за прут решетки, готовясь то ли встать, то ли рвануться, чтобы помешать Лещу, и сказала ему строго – как матери говорят не в меру расшалившимся малышам:
– Сережа!
Лещ настолько отвык от своего имени, что даже оглянулся, будто не к нему обращались.
А потом сказал с настоящей злостью:
– Вот у нас всегда так! Мы только бла-бла-бла, а если