Если ты говоришь с Богом, это молитва; а если Бог говорит с тобой, это вдохновение.
Если ты говоришь с Богом, это молитва; а если Бог говорит с тобой, это шизофрения.
Я знаю, что я – Бог, потому что, когда я молюсь ему, я вижу, что разговариваю сам с собой.
Господь любит грешников. Их молитвы более истовы.
Боги живут только нашими молитвами.
Две тысячи лет после смерти Христа слова «Господи, боже ты мой» чаще выражают досаду, чем молитву.
Как молиться?
Живи с людьми так, будто на тебя смотрит бог, говори с богом так, будто тебя слушают люди.
Когда молишься, не будь, как лицемеры, которые любят в синагогах и на углах улиц останавливаясь молиться, чтобы показаться перед людьми. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою.
Ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно.
Где бы ты ни был, молись. Ты – храм Божий: не ищи же места; нужно только душевное расположение.
Если судьба бросает тебя на колени – вставай! Если она бросает тебя на колени снова и снова – что ж, разве это не лучшая поза для молитвы?
Многие приходят в церковь, произносят тысячи стихов молитвы, и выходят, не зная, что говорили они; уста их движутся, а слух не слышит. Ты сам не слышишь своей молитвы: как же ты хочешь, чтобы Бог услышал твою молитву?
А молясь, не говорите лишнего, как язычники; ибо они думают, что в многословии своем будут услышаны;
Не уподобляйтесь им; ибо знает Отец ваш, в чем вы имеете нужду, прежде вашего прошения у Него.
Чем меньше слов, тем лучше молитва.
Для молитвы достаточно нескольких слов, иначе религия становится литературой.
В молитве лучше иметь сердце без слов, чем слова без сердца.
Господь не будет говорить с нами лицом к лицу до тех пор, пока у нас не будет лица.
Молитва – не петиция к Богу, но проповедь, обращенная к самому себе.
Назначение молитвы в том, чтобы оставить нас наедине с Богом.
Христос не хотел, чтобы молитва была совершаема врозь и частно так, чтобы молящийся молился только за себя. В самом деле, мы не говорим: Отче мой, иже еси на небесех, –