Новости его не порадовали, но разбираться со мной и с ними на расстоянии он не пожелал. Буркнул: «Едем. Ждите!» – потом спросил, кто еще в курсе, и очень неодобрительно засопел, узнав, что приозерские коллеги тоже будут. «Скажите им, чтоб ничего не трогали и не топтались возле дома», – распорядился он и повесил трубку.
Под конвоем директрисы я направился к воротам лагеря, украшенным фанерным солнышком с широкой лукавой улыбкой. Минут через двадцать подкатил «газик», а в нем – молодой лейтенант УГРО, шофер, фотограф и два сержанта. Лейтенант оказался парнем распорядительным: одного подчиненного оставил у лагеря, дабы сопровождать высокое питерское начальство; другой был отправлен в обход по ближним и дальним соседям – не слышал ли кто пальбы, не видел ли подозрительных рож под стрижкой бобриком; ну а все остальные, включая меня, погрузились в «газик» и отправились к фазенде.
Пока протоколировался мой отчет в расширенной версии (приехал, открыл, вошел, а там…), пока фотограф, резво подпрыгивая и приседая, щелкал снимки с крыльца и через окно, пока сержант, вернувшийся с обхода, докладывал о скромных результатах (не знаю, не видел, не слышал) – словом, пока крутилась вся эти кутерьма, миновала пара часов. Лейтенант отправил водителя в лагерь, справедливо решив, что питерским гостям не одолеть колдобистой лесной дорожки на «Жигулях»; «газик» взревел и вскоре вернулся с новой командой сыщиков: остроносый, два эксперта в штатском и, разумеется, еще один фотограф. Меня опять допросили с пристрастием, засняли на пленку виды снаружи и изнутри, очертили мелом контуры трупа, собрали в пробирку засохшую кровь, нашли и осмотрели пулю, потом перенесли Сергея в «газик» и приступили к совещанию. Участников было четверо: Иван Иваныч, его эксперты и лейтенант. Я болтался у калитки и смог уловить немногое: «Дней десять тут пролежал… Стреляли из „макарова“, в висок… Казанские?.. Сомневаюсь. Свидетель (взгляд в мою сторону) упоминал о вишневом „мерсе“… Думаете, связь имеется?.. Почему же нет? Знакомый почерк – „макаров“ и приметная машина… Ну, машину тут никто не видел… В городе видели, значит, связь была… Выходит, Танцор?.. Возможно… А он откуда? У нас тут казанские плясуны, а о танцорах не слышно… Да все оттуда, лейтенант. Из новых, из отколовшихся… Тот еще отморозок!..»
Тем временем к моей калитке подобрался хмурый пожарник Петрович с зятем, супругой Клавой и десятком взбудораженных односельчан. Выглядели они как стадо лосей в преддверии массового отстрела.
Петрович дернул меня за рукав:
– Слышь, Димыч, чего случилось-та? Вовка-сержант сказывал – убили кого?
– Убили, – подтвердил я, протягивая Петровичу сигареты. Это было непременным ритуалом, маленькой данью, снимаемой с городских. Он прикурил от моей зажигалки, выпустил струйку густого дыма и