Ватерлиния (сборник). Александр Громов

с племенными войнами, уже скорее между делом, чем по необходимости. Изредка вдали показывались покинутые жилища – невысокие конусы, похожие на кротовые отвалы, скрывающие в себе пещеры для целого клана, но с выходом не на верхушке, а сбоку и под глиняным козырьком для защиты от ливней. Попадались и развороченные конусы: не то они были покинуты давно и успели обвалиться, не то были разрушены в племенных войнах. Шабан вспомнил, как Менигон рассказывал о стремительных ночных нападениях, когда дозорные не успевали поднять тревогу, а нападавшие, не давая жертвам высунуться, заваливали вход и, выждав сутки-двое, раскапывали и добивали всех, кто еще не задохнулся. Последняя большая война была на памяти Менигона, и ее с огромным трудом пришлось останавливать, ибо прекратился приток сил и даже прирученные начали уходить с рениевых шахт. Тогда еще тоннеля не было и в помине, а шахты работали вовсю, уходя штреками все глубже под горы, и с каждым ковшом зачерпнутой в глубине породы прибавлялась маленькая, чуть заметная глазу крупинка тяжелого тусклого металла.

      Роджер, увлекшись, все-таки прозевал ориентир, и вездеход юзом сполз в старую, с полкилометра шириной, воронку, свидетельствующую о том, что людям пришлось-таки тогда вмешаться. Воронка и была ориентиром. Впрочем, на твердом спекшемся склоне убегуны уже успели вырыть новое жилище – с виду вполне целое и с очень высоким отвалом: по-видимому, в слякотный сезон в воронке образовывалось что-то вроде озера. Шабан помнил свои ощущения при посещении такого жилища: сыро, темно, гадко. Хуже, чем снаружи. Понятно, отчего убегуны поклоняются Теплу и даже приносят Теплу человеческие жертвы, если, конечно, считать убегунов людьми. Они всегда идут туда-где-Тепло, по результатам спутниковой термографии удобно определять места их скопления. Эти потомки людей, огрызки человечества Первого Нашествия всегда охотнее работали за Тепло, чем за пищу. Одно время контора, осененная идеей благотворительности, пробовала расплачиваться с ними блоками для строительства разборных домов, но из этой затеи ничего не вышло: в домах убегуны жить не желали. Почему-то. В наибольшем ходу была гипотеза о том, что тепло домов убегуны считают эрзацем и сторонятся его как противоестественного. Шабан склонялся к другой версии: что они так и не поняли, как эти дома собирать.

      Вездеход, буксуя, одолел подъем, и снова легла под гусеницы степь, а Роджер, взяв круто в сторону, искал дорогу, точнее, колею, оставленную ими по дороге туда, и, найдя ее, дал полный газ. Шабан, устав от мелькания, сам не заметил, как задремал. Проснулся он оттого, что затекло тело, и удивился, увидев на приборной панели солнечное пятно. Он еще моргал непроснувшимися глазами, еще пытался сообразить, сколько же времени он проспал, но уже было ощущение, что что-то не то, что-то случилось не так, как должно было случиться, и это ощущение становилось тем назойливей, чем больше он приходил в себя. Наконец он увидел Роджера, уверенно и без особой тряски ведущего вездеход, неглубокую прямую колею, справа и до самого горизонта – степь, дрожание воздуха над высохшими озерами, слева – хребет, сильно