«18 февраля. Первый день в лаборатории. Доктор Сингер рассказал про неокровь мне и другому новичку, Р. Брендон-Смит. Вечер провел в библиотеке, изучал прецеденты инкапсуляции свободного гемоглобина. С моей точки зрения, проблема…»
– Вам это не нужно, – сказала де Вака. – Это старый проект, еще до того, как я здесь появилась. Листайте, пока не увидите Х-грипп.
Карсон пролистал записи за три месяца и нашел место, где говорилось о завершении Бартом работы над искусственной кровью и появились планы касательно Х-гриппа. Они разворачивались перед ним в сдержанных, точных формулировках: блестящий ученый, только что триумфально завершивший один проект, без промедления приступает к другому. Барт использовал придуманный им самим процесс фильтрации – прославивший его имя в «Джин-Дайн» – для синтеза неокрови, и его записи были полны энтузиазма и оптимизма. В конце концов, задача нейтрализовать вирус Х-гриппа и приступить к тестированию его на людях казалась совсем простой.
День за днем Барт работал над разными аспектами проблемы: моделировал на компьютере оболочку протеина; использовал энзимы, нагревание и химикаты; с невероятной скоростью атаковал его то с одной стороны, то с другой. Тут и там в записях в огромном количестве встречались заметки Скоупса, который, похоже, просматривал результаты работы Барта несколько раз в неделю. Компьютер также зафиксировал множество разговоров онлайн между Бартом и Скоупсом. Читая их, Карсон обнаружил, что Скоупс разбирается в технических моментах своего бизнеса, и испытал к нему уважение, а также позавидовал легкой фамильярности Барта с генеральным директором «Джин-Дайн».
Впрочем, несмотря на бьющую через край энергию Барта и его постоянные нетривиальные решения, на Х-грипп, казалось, ничего не действует. Изменить протеиновую капсулу, окружающую сам вирус, было совсем просто. Всякий раз оболочка оставалась стабильной в искусственных условиях, и Барт переходил к испытаниям на животных, вводя измененный вирус шимпанзе. Некоторое время не было никаких симптомов, но потом обезьяны умирали мучительной смертью.
Карсон просматривал страницу за страницей, на которых постепенно впадающий в отчаяние Барт записывал неизменные и необъяснимые неудачи экспериментов. Через некоторое время заметки потеряли четкость и лишенный эмоций тон и стали более беспорядочными и личными. Начали попадаться едкие высказывания об ученых, с которыми Барт работал, особенно о Розалинде Брендон-Смит. Она вызывала у него отвращение.
Примерно за три недели до того, как Барт покинул