– Привет, – поздоровался он, закрывая за собой дверь.
– Привет, – ответила Мара, не поднимая на него глаз. Голос ее звучал резко, на грани срыва – обычное дело теперь, когда она вступила в подростковый возраст. Джонни вздохнул – похоже, даже горе не смягчило дочь. Наоборот, еще больше озлобило ее.
Мара положила щетку для волос и повернулась к нему. Теперь он понимал, почему Кейт так ранило осуждение во взгляде дочери. Она словно пронзала тебя взглядом.
– Прости за прошлый вечер, – пробормотал Джонни.
– Без разницы. После школы у меня тренировка по футболу. Можно, я возьму мамину машину?
Джонни услышал, как дрогнул ее голос на слове «мамину». Он присел на край кровати и стал ждать, когда дочь сядет рядом. Не дождавшись, почувствовал, как его захлестывает волна отчаяния. Мара такая хрупкая и ранимая. Теперь они все такие, но Мара особенно – в этом она похожа на Талли. Они обе не умеют признаваться в своей слабости. Единственное, что может себе позволить Мара, – выразить недовольство, что отец нарушил ее утренний распорядок. Бог свидетель, на сборы в школу девочка тратила больше времени, чем монах на утренние молитвы.
– Мы летим на Гавайи, на неделю. Мы можем…
– Что? Когда?
– Выезжаем через два часа. Кауаи…
– Ни за что! – взвизгнула Мара.
Ее вспышка гнева была такой резкой и неожиданной, что Джонни на секунду потерял дар речи.
– Что?
– Я не могу пропустить занятия. Для колледжа нужны высокие оценки. Я обещала маме, что хорошо закончу школу.
– Это похвально, Мара. Но нам нужно какое-то время побыть вместе, всей семьей. Чтобы понять, как жить дальше. Если хочешь, твои задания можно будет узнать.
– Если хочу? Если я хочу? – Она топнула ногой. – Ты ничего не знаешь о старших классах. Ты представляешь, какая там конкуренция? Как я поступлю в приличный колледж, если провалю этот семестр?
– Сомневаюсь, что одна неделя приведет к катастрофе.
– Ха! У меня углубленный курс алгебры, папа. И еще страноведение. И в этом году я в сборной команде школы по футболу.
Джонни понимал, что есть два варианта выхода из этой ситуации, правильный и неправильный, но не знал, который из них правильный, и, честно говоря, был слишком подавленным и усталым, чтобы задумываться.
Он встал.
– Мы уезжаем в десять. Собирай сумку.
Мара схватила его за руку.
– Разреши мне остаться с Талли!
Он посмотрел на дочь: от гнева на бледной коже проступили красные пятна.
– С Талли? В роли дуэньи? Ни в коем случае.
– Со мной тут могут побыть бабушка и дедушка.
– Мара, мы едем. Нам нужно побыть вместе, всем четверым.
Она снова топнула ногой:
– Ты губишь мою