– Лешка, ты сдурел на старости лет. Коней на переправе не меняют. Да и о какой такой любви ты мне здесь впариваешь? Что это за чувства такие, которые три (три!) года назад появились, да ты еще, оказывается, тогда и не понял, что появились, сейчас понял, да? Ручкой прикоснулась, да и в этом не уверен! Потом что? Ничего! И не вспоминал ведь!
– Вспоминал. Нет, просто она рядом всегда была, как бы, – Зотов уже говорил тихо, эмоции кончились, осталось только недовольство собой: сам нарвался!
– Ты себя хоть слышишь? Это диагноз, между прочим, когда «как бы». Шизофрения называется. А вчера, конечно, ты все про свою любовь понял окончательно, так? Просто углядел ее в темноте, подошел и все понял?
Зотов просто кивнул.
– Леш, ты ее же не знаешь совсем, Арину эту. Любовь, она не к телу, а к душе больше относится, это тебе объяснять не нужно? Ты хочешь ее? Я правильно вопрос поставил? Ну, так кто мешает? Переспи! Что ты тут про развод с Татьяной несешь?
– Слушай, Роговцев! Что ты знаешь о том, как я живу с Танькой? Мы перед вами, я подчеркиваю, для вашей семейки идеальной, всегда фасон держали. Танька, она ведь мне всю плешь проела, какие у вас в семье отношения замечательные.
– Да, замечательные. Что скрывать, так и есть. Знаешь, мил друг, если ты с женщиной без малого тридцатник лет прожил, значит, тебя все устраивало? Значит, и понимание было и секс, прости, тоже, как без него-то? И сын получился. И ты сытый, животастый и успешный со всех сторон. Или что не так?
– Клетка. Клетка, в которой только и есть, что полная еды миска и подстилка для любовных утех, – тихо пробормотал Зотов, глядя в одну точку, – Я, как оказалось, и в неволе размножаться могу. Оттуда и сын. Какой-никакой…
– Эк ты о своем семейном счастье! Ну, Зотов, слышала бы тебя Татьяна!
– Еще услышит. Ладно, Мотя, проехали.
Роговцев пожал плечами. Что – то с Лешкой случилось, факт. Чутье подсказывало ему, что Зотов влюбился. Просто, как бывает только в молодости. Когда гормоны плещут, когда кровь в голову, все хочется сразу и много, долго и часто. Когда расстаешься только, чтобы нужно было опять встретиться. А между – так, вроде и не важно. Учеба там, родители зудящие, друзья с пивком. Но это же в семнадцать. А Зотову полтинник! И ему, Роговцеву, полтинник. И все устоялось уже. Женщина, Богом данная, а как иначе? Столько лет вместе! Как расставаться? Только пилить по живому, на две половинки. Так ведь больно будет, невыносимо! Как Зотов не понимает? Роговцев вдруг вспомнил о той, в которую был влюблен вот так, до одури. И она так. Им и было только тридцать пять на двоих. Катя…
– Слушай, Матвей, а что ты там о Галаниной мне заикнулся, помнишь, в кафе?
«Мысли он мои, что ли читает?» – вздрогнул