Впрочем, нет, никаких «Надюш» не было и в помине. Никогда. «Надя», «Надежда», «Надежда Алексеевна» – с иронией. Ни одного ласкового, «дурацкого» слова, которые так обожают влюбленные. Никаких «рыбок», «заек», «малюток» и прочей ерунды. Никаких и никогда. Даже в самые жаркие моменты их жизни. Никогда – «Как это платье тебя украшает! Как эта помада тебя освежает! Как молодит тебя загар! Чудесная стрижка, симпатичные сережки, шикарные очки». «Надя! Подай!» – вот что она слышала. «Принеси! Отвари, завари, порежь. Погладь, почисти, отмой. Застели, протри, переставь, положи. Открой, затвори, унеси». Правда, «пожалуйста» добавлял всегда.
Уносила, заваривала, отпаривала и застилала. Получала всегда ровное «спасибо».
Не окрик, не зуботычину – не приведи бог! – «спасибо».
Вот и вам спасибо. За любовь и ласку. Которой, оказывается, никогда в ее жизни не было. Ни разу.
Нет! Нельзя, чтобы жизнь ее девальвировалась из-за этих дурацких «верблюжьих» посланий! Нельзя! Ее жизнь была…
Ее жизнь была. Точка.
И там, в ее жизни, был муж – приличный человек. Приличный и уважаемый. У них была – и есть, слава богу! – замечательная дочь. А еще квартира, дача. Семейные тихие ужины. Шашлыки на даче, пионы у крыльца. Пироги с яблоками из своего сада. Отпуск на теплом море. Прогулки по набережной, пахнущей кофе из армянской кафешки, плеснувшим кудрявой пеной на камни жаровни.
Просторный номер, в котором колыхались от соленого ветра тонкие занавески по ночам.
И узкие булыжные улочки Риги, на которых у Нади обязательно подворачивались ноги – старая детская травма, подвывих лодыжки. И вечером, в номере гостиницы, он растирал ей голеностоп мазью «Бом Бенге», которая отчаянно и просто невыносимо воняла всю неделю, и спали они с открытым окном – зимой. И было так холодно, что он крепко обнимал ее, пытаясь согреть. Было хорошее, было.
А рождение дочки? Она вспомнила свои тяжелые, затяжные, «неправильные», по словам акушерки, роды и его скупые записки – всего три. Она их помнила наизусть всю жизнь – как выучила, зачитала до дыр в родильной палате…
Поздравляю – тебя и себя. Здорово. Пусть будет здоровой. Молодчина.
Это первая. Вторая:
Яблоки зеленые только на рынке. Куплю завтра, привезу к вечеру. Что еще? Соки нельзя – внизу памятка. Пей чай. Кроватку купил, коляску успеем. По поводу имени – твое право, рожала ты. Я не против. Прислушивайся к докторам. До завтра.
И третья, последняя:
Грудь болит у всех – так говорят. А кормить надо. Терпи, казак! Пеленки достала теща, она же шьет и подгузники. Дома разберешься со всем сама. Будь здорова! До встречи! Ждем вас.
Григорий
Всё. Если начать анализировать… Ни одного нежного слова… Ни «любимая», ни «милая», ни «родная». Ни «целую тебя», ни «скучаю». Про дочку ни одного вопроса – на кого похожа, покажи в окно, какая она? Как будто пишет не родной папаша, а дальний ответственный