Она сложила листок пополам и спрятала в борсетта. Потом долго и испытующе глядела на меня. О Спящий! Я была оглушена, раздавлена, убита! Моя мать считает меня порочной! Моя мать готова отречься от меня! Готова даже продать меня в рабство! А схола! Это что, вроде многоместной тюрьмы для девочек, которые вызвали гнев у своих родителей?!
Я соскочила с кресла и подбежала к окну. Мне хотелось вспрыгнуть на подоконник, распахнуть створки и броситься вниз, прямо на острые камни замкового двора! Лучше смерть, чем такой ужас! Неужели только для этого меня лечили и опекали!
Видимо, контесса догадалась о направлении моих мыслей. Она качнула кистью руки в мою сторону и тихо проговорила:
– Комбатанте, прошу вас…
Узкий и щуплый мужчина с вислыми усами встал и шагнул ко мне, лицемерно улыбаясь:
– Доминика Норма, что это вы задумали? Вернитесь в кресло, пэр фаворэ!
Меня затрясло от ненависти:
– Не смейте мне указывать в моем доме! Убирайтесь, все убирайтесь! Это ложь, мой отец не мог написать такое! А если даже и написал, я никуда не поеду! Ни в какую схолу, будь она проклята! Шагу не ступлю из кастелло! Охрана, на помощь!
Я напрасно их звала. Нет, я не верю, что они меня предали, просто им запретили даже нос высовывать с людской половины замка. Я знаю, они меня жалели и несмотря ни на что, не считали меня сосудом зла и греха.
Комбатанте шел прямо на меня, чуть пригнувшись, мерзко улыбаясь, растопырив руки, словно мы собрались играть в салки. Я отступала от него, мне была омерзительна даже мысль о том, что его тонкие, похожие на дождевых червей, пальцы коснутся меня, моей одежды.
– Не подходите ко мне! – завизжала я, а когда он все-таки приблизился, чтоб меня ухватить, извернулась и сумела лягнуть его прямо в пах. Он скорчился и отскочил.
– Зачем вы так, доминика Норма, – мягко встала с кресла грациозная тварь, контесса. – Мы все хотим вам добра…
Меня трясло, во рту пересохло, сердце бухало где-то у горла. За контессой потянулись остальные участники этого ужаса. Они наступали на меня и загнали в угол комнаты. Кавальери схватил меня за запястья и во мгновение ока связал их чем-то, похожим на гибкую серебристую змейку. Я визжала, лягалась, умоляла, плакала, ругалась, но все было тщетно. Вислоусый подобрался ко мне со спины, обхватил за талию и повалил на пол. Контесса накрепко стянула веревками мои колени и лодыжки. Я корчилась на полу, а они, победив, с каким-то извращенным наслаждением смотрели на меня.
– Помогите… – прошептала я неизвестно кому.
И никто не услышал.
– Действительно, испорченная девочка, – раздумчиво сказала контесса, роясь в борсетте. – Нам придется над ней много работать, господа.
Из сумки она извлекла алый шелковый платок и небольшой флакончик в золотой оправе. Осторожно открыв его, она капнула