– Восхищен вашей сноровкой! – искренно проговорил он. – А еще говорят, в нашей полиции хороших специалистов нет. Вот же истинный талант! Чем вас отблагодарить?
Истинный талант еще и галантно поклонился:
– Только одним, князь. Могу ли знать, для чего похитили ковчежец?
Одоленский мимолетно удивился:
– А разве не задержали злоумышленников? Мне кажется, это очень глупые люди… Что ж, раз сундук найден, прикажите поставить в мой экипаж… То есть мотор… Кхе-кхе… Еще не привык к новинке.
Пришлось сплести историю про необходимость оформить дело, дескать, чиновник всей душой хотел бы услужить его светлости, но теперь такие строгости, и вообще он лично привезет находку. Одоленский сделал вид, что поверил, и мило попрощался. А коллежский советник резво разгладил бархатные усы, что означало и высшую степень любопытства, и нервозность, и даже решимость действовать. Смотря по обстоятельствам.
Поднявшись в Управление сыска, он вызвал Джуранского, томившегося без дела, и дал срочные поручения: с утра установить за особняком Одоленского филерское наблюдение, постоянно. Это во-первых. А еще проверить списки пропавших за последние три дня людей: нет ли подходящих под возраст и описание «обрубка», тьфу, то есть обнаруженного тела.
Ротмистр не успел покинуть кабинет, а в дверь заглянул Мищук:
– Там извозчик просится. Пускать?
Ванзаров освободил Пряникова от охраны с винтовкой, за что был им доставлен на Офицерскую вихрем. Видимо, осмелевший мужик примется теперь канючить деньгу. Ладно, может, еще что вспомнит.
Никифор вошел бочком, поглядывая назад.
– Тебе чего? – строго спросил Родион Георгиевич.
– Так… эта… вон… да, значица… он эта…
– Кто?
– Барин.
– Какой барин, любезный?
– Самый тот, так, то… важный… лошади, ох, мля, его… а, синю сжадил…
– Это, который сундук вез?!
– Ага, он.
– Не обознался?
– Не… эта… отпусти, вашбродь… лошадь… не поена…
Родион Георгиевич резво подлетел к двери, развернул Никифора и толчком выставил прочь.
Августа 6-го дня, года 1905, полчаса ранее, припекает изрядно.
Рядом с Финским пригородным вокзалом
Столица жужжала развороченным ульем. Тут и там собирались стайки граждан, озабоченных судьбой отечества вообще и желанием размять глотку особенно. Кружки возникали около каждого несчастного, имевшего неосторожность купить свежую газету, а тем более развернувшего ее прилюдно. Откуда ни возьмись, слетались эксперты, знавшие высочайший указ назубок и требовавшие дискуссии.
Признаться, исторический момент общество приняло с обидным для властей небрежением. Вместо выражений восторга и всяческих похвал мудрому правлению, слышались крики «позор» и «обман» и даже страшно представить: «конституция» и «парламент». Ну что будешь делать, все мало российскому