Библейский рассказ не следует воспринимать как историческую хронику или вырезку из старой газеты. Ведь Библия – это роман о любви человека и Бога. Так понимали ее великие мистики ислама. Хафиз, Фирдоуси, Саади, описывавшие историю Юсуфа и Зюлейки, видели в ней рассказ о душе и Боге.
Историки и археологи прошлого поколения стремились во что бы то ни стало доказать историчность библейских рассказов и не останавливались перед натяжками и передергиванием. А потом произошло неизбежное. Находки последних десятилетий полностью изменили прежние представления об истории региона. Современные археологи освободились от помочей Библии и Иосифа Флавия и стали оценивать полученные результаты самостоятельно. Мало что уцелело в ходе этой ревизии. Не только рассказы о патриархах, но и история Исхода из Египта, завоевания Ханаана и царства Давида и Соломона отошли в область литературы. Томас Томпсон из университета Копенгагена, глава минималистской школы, отрицающей историчность большей части Библии, так сформулировал свое отношение к ней: «Спорить о точности Библии – все равно что спорить об описании кита у Германа Мелвилла». Иными словами, бессмысленно дискутировать о реальности вымышленных героев. По мнению Томпсона, Давид и Соломон имеют такое же отношение к Палестине Х века до нашей эры, как король Артур к Британии VI века или гомеровский Агамемнон к реальным, золотоносным Микенам.
Эта точка зрения заманчива, потому что развязывает руки обеим сторонам. Читатель Библии может больше не следить с содроганием за результатами раскопок, а археолог – датировать древности, не изворачиваясь. Я склонен думать, что Библия отражает реальность, но не прямым образом, как считали классические «археологи-библеисты». Мы, собственно, не знаем, что имел в виду автор или редактор Библии: когда перед нами историческое повествование, когда – притча, когда – аллегория. Но миф имеет свое бытование в той же мере, как и обычная действительность. Д’Артаньян, Филипп Марлоу и Евгений Онегин существуют не менее реально, чем бухгалтер Иванов, но на свой лад.
Поэтому, говоря о библейских героях, я имею в виду их литературные и мифологические образы и реальные места, связанные с этими образами. Так, можно указать на реальную Ла-Рошель, понимая, что д’Артаньян – герой романа Дюма. При этом позволительно без злорадства отметить, что подвиги мушкетера были бы невозможны в реальном мире. С этим сталкиваются гиды, пытающиеся водить туристов по «булгаковскому Иерусалиму». Раньше или позже они замечают, что топография реального Иерусалима плохо согласуется с тем, что написано Булгаковым. Конечно, это ничуть не умаляет художественных достоинств «Мастера и Маргариты». Просто сюжет романа никак не соотносится с историей, реальной или вымышленной, распятия и воскресения Христова.
Авраам – идеальный кочевник, праведник, титульный предок всего населения Ближнего Востока. Мистик Даниил Андреев назвал его «великим человекодухом», чей подвиг подготовил