Коварный губитель человеческих душ. Василий Боярков

от представшего ему вида, ведь становилось очевидно, что не только природа и время приложили к его опустошению руки, но и человек не оставил это строение без своего пристального внимания. Об этом сразу же можно было судить по разбитым стеклам, а местами и выставленным рамам, отсутствующим дверям и разбросанным по территории носимым вещам. «Вот, варвары, хорошо поглумились! – вырвалось у бывшего участкового, всю свою жизнь занимавшегося с проявлением именно такого характера человеческой жадности и безнравственности, сочетающейся с наглостью, беспринципностью, а главное, нежеланием работать, но быстро поживиться за чей-нибудь другой счет. – Даже здесь меня ждет полный крах и падение».

      Однако и это были еще не все неприятности, что ожидали наследника, когда он пересек порог отчего дома: прямо в холе, на установленном там диване, расположились два грязных, невероятно вонючих бомжа, чей омерзительный запах стал бить в нос новоявленному хозяину, еще когда он был на удалении десяти метров от дома, которые, напившись вдосталь спиртных напитков, сейчас предавались спокойному, в меру счастливому и безмятежному сну. Выглядели они, люди без возраста, один страшнее другого и были даже чем-то внешне похожи: у обоих были грязные, оборванные одежды, явно полюбившиеся хозяевам, ведь они могли спокойно их поменять на многочисленные, более новые, шмотки разбросанные по округе, а также сохранившиеся и во внутренних помещениях дома; оба были заросшие давно намытыми волосами, отличавшимися только цветом, у одного были черные с проседью, второго рыжие, тоже начинающие обильно седеть, и курчавыми бородами, обляпанными грязью и остатками пищи (очевидно, у тех был сегодня праздник и они смогли где-то очень выгодно поживиться); и тот и другой были обуты в изрядно потрепанные ботинки военного образца с отсутствующими шнурками, что свидетельствовали о неоднократных посещениях полицейских участков, причем никак не в качестве потерпевших. Если касаться различий, то рыжий был несколько выше черного и немного худее, а еще у него «красовался» огромный «фингал» под правым глазом, у второго же расплылась гематома под левым.

      Не стоит говорить, что улицезрев подобных, незваных конечно, гостей, душа отставного блюстителя правопорядка наполнилась страшным негодованием – да что там негодованием? – попросту жутким гневом и сопутствующей ему безразмерной яростью. Не говоря вначале ни слова, не давая «пришельцам» даже проснуться, Павел твердым уверенным шагом проследовал к мирно посапывающим отщепенцам социального общества и, не желая испачкать руки, одновременно, подчиняясь сохранившейся со времен службы привычке, предостерегающей от возможности подцепить какую-нибудь чудовищную заразу, бывшую гораздо страшнее коронавируса, начал нещадно пинать обоих мерзкого вида бомжей ногами, обутыми в дорогие ботинки прочной, надежной конструкции. И вот тут уже полились словестные излияния, сопровождающие выплеск всего того гнева, что копился в душе отвергнутого