Хватит уже, Джекова маманя говорит через сколько-то.
Не хватит, Джек думает еще через сколько-то, помолчавши.
И оба-двое засыпают не сходя с места.
Сколько-то оно вот так.
И тут в темную темень ночи Джек-то, он просыпается отлить. Джек-то, он просыпается и встает с того места, где заснул, в пыли. Джек-то, он воду творит.
Во дворе Джек-то, воду творит. Во дворе-то оно так темно, что Джек-то, он не видит, что он там отливает.
Джек-то, он слышит, как вода, какую он творит, падает на землю. Вода-то, она будто шипит, когда на молотую землю падает, шипит, будто в пар вся идет, когда на молотую землю падает.
Вот отливает Джек, воду-то творит, а потом идет в дом и ложится на лежанку из сбитой пыли.
Той ночью выросла из молотой земли штуковина.
Штуковине не нужно было солнце, чтоб вырасти, раз ночью она выросла.
Той ночью, пока Джек и Джекова маманя спали на своих лежанках из сбитой пыли, эта штуковина давай себе расти.
Сперва лязг, а за ним тяжкие глухие грохоты, а за ними такой скользом посвист, а дальше всякий звон и дрязг, а потом будто струны рвут на бедовой скрипке, а следом будто ребра из стиральной доски выколачивают, а потом будто чханье какое с перхотою, а за ним – будто мнут мяч из фольги, только он размером с луну, а после – вой гремучий, как от пилы двуручной, если ее согнуть пополам и елозить по ней смычком из лошажьего волоса, какой поет в дюйме от смерти зубастую поперечную колыбельную из драных полутонов, распиленных надвое. И все это слушали уши Джека в тьме потемочной, тьме темнее потемок, потому как туча пыльная потемки ночи темнит вдвое.
И вот, впотьмах, возникает шум, ни с чем не спутаешь, то вода бежит, вода толкается в трубах, какие не продули еще, вода протискивается по узким трубам, вода в стремнине, вода с пузырьками, вода-газировка. Вода, слетевшая с прокладок от мокроты.
В тьме потемочной Джек слышит все это. Джек-то, он слыхал и грохот металла, и грохот воды, и как они вместе грохочут в тьме потемочной.
Поутру, когда тьма потемок делается не такой темной, а потемки делаются обычным мраком, Джек-то, он просыпается, встает со своей лежанки из сбитой пыли и глядит на то, что видит.
Джек-то, он видит, что уже не тьма потемочная, как ночью, но видит, что и не обычный мрак. Штуковина проросла ночью с грохотом металла и с грохотом воды, и такая она здоровенная, что отбрасывает тень на всякую тень.
Джек-то, он видит, из молотой земли торчат вокруг ветром объеденных деревях ободранного дома Джека и Джековой мамани, торчат здоровенные опоры, сделанные из металла.
Джек-то, он видит лес этих здоровенных опорищ, и что все они отделаны клепками, и все обмотаны тросами да вантами, что растут из молотой земли.
Здоровенные опорища-то, они все заклепаны и тросами да вантами обмотаны, а еще на здоровенных опорищах есть перекладины.
Перекладины-то, они приварены к здоровенным опорищам вприкладку.
Джек-то,