Артем показался из-за ближайшей к лагерю пальмы как раз в тот момент, когда Караганов заканчивал свой ночной обход.
– Тьфу, ты, опять без приключений не обошелся! – В тихом голосе Караганова одновременно читались досада и любопытство. – Ты, Артемий Кузьмич, доколе по ночам будешь шляться и всякую гадость в лагерь тащить, – сказал Караганов ворчливо, принимая из рук Артема впавшего в беспамятство человека. Они вдвоем быстро устроили для раненого лежанку около костра, и только после этого Артем, отдышавшись, смог ответить старшему товарищу.
– Я, Сергей Викторович, вам потом все объясню. Этот человек, по-видимому, ранен леопардом. Он стонал там, в лесу, вот я его и принес, – тихо сказал ему Артем.
– А откуда знаешь, что леопардом? В этом лесу зверья ночного тыща с хвостиком водится! – Караганов вопросительно посмотрел на Артема, но тот в ответ только отвел глаза. Так они просидели минут десять. Караганов налил из фляги воды в котелок, подбросил в костер хвороста и стал готовить какое-то варево из порошков и сухих травок, которые он выудил из своего вещмешка. – Надо раненому лекарство соорудить. Не зря же ты его из лесу приволок. Жалко будет, если помрет. Будем лечить! – шепотом завершил он свой монолог.
Артем медлил, соображая, говорить или нет о своем странном открытии, но все же решился:
– А еще он по нашему говорит.
Караганов перестал помешивать варево в котелке и недоверчиво глянул на Артема:
– Бросьте, Артемий Кузьмич, ночью в этом лесу и не такое может послышаться. – Но препираться больше не стал, а быстро и толково обследовал незнакомого юношу. – Да, брат, у него на спине серьезные раны. Видимо, от зверя ему хорошо досталось. – Караганов споро и очень профессионально перебинтовал раненого и удобнее устроил его поближе к костру. – Сейчас его от болезни лихорадить начнет, так что ему тепло необходимо, – тихо сказал Караганов, – жаль, одеял нету. Ему бы теперь в самый раз.
Как бы тихо они не старались себя вести, но почти весь лагерь уже успел проснуться от необычной возни и шума, производимого во время этих процедур. Матросы терли глаза и шептались, кивая на темнокожего человека. «Ишь, ты, антихрист какой. Черный весь, как сажа. Чудны твои дела, господи».
Закончив устраивать гостя на ночлег около костра, Караганов прикрикнул на проснувшихся матросов, и те, понемногу успокоившись, разбрелись по поляне и снова растянулись на мягкой траве – кто где. Через полчаса их громкий храп снова оглашал окрестности,