– Сам сказал, что я самка. У меня чрезвычайно выраженный инстинкт размножения. Представь себе, что я интереснейший биологический объект. Во мне столько всего сокрыто, жизни не хватит подробно исследовать. Вот и изучай, сколько угодно, пока я добрая. Хоть всю жизнь. Женщина, юноша, ещё та загадка, можно сказать сокровенная тайна, сокровище, которое не каждому дано отыскать. Лишь избранным. Сколько не исследуют нас, а раскрыть до конца не могут. И тебе не дано. Потому, что двух одинаковых женщин не бывает. У каждой – своя изюминка. А я изменять себе не позволю. Уяснил? Или любовь навсегда, или адью. Со мной тебе скучно не будет. Обещаю. Можешь сразу журнал регистрации опытов завести. Каждый день по открытию гарантирую.
Девушка смотрела на Леонида как-то странно, пристально вглядывалась прямо в глаза, словно пыталась узнать его потаённые мысли, которые выплывали неизвестно откуда и роились в голове, отодвинув далеко в сторону всё остальное.
Никогда прежде подобного с ним не происходило.
Лёнька выдержал пристальный девичий взгляд, силясь понять, что происходит, почему ему стало настолько любопытно проникнуть в глубину её дивных очей?
Алина излучала какую-то загадочную, весьма сильную энергетику. Его трясло мелкой дрожью, а в голове гудел усиливающий трансформатор.
Это состояние ошеломило, напугало парня. Что за странный интерес в нём проснулся, откуда это неожиданное любопытство? Отчего ему взбрело в голову восхищаться, давать лестную характеристику и размышлять, используя исключительно возвышенные эпитеты: дивная, чарующая, загадочная, восхитительная, милая?
Неужели, правда, влюбился? Практически с первого взгляда?
В голове гудело, вибрировало, шум не давал сосредоточиться, понять, чего же девушка от него хочет, но было понятно, что сам Лёнька увяз в желаниях, связанных с ней по уши.
Это было мучительно, хотелось как можно быстрее прекратить ненужный диалог, тяжелый процесс, выворачивающий мозг наизнанку.
Лёнька отвечал, словно под действием гипноза. Казалось, что ответы кто-то настойчиво, безапелляционно выуживает из его сознания. Даже свой голос казался ему чужим и далёким.
Алина просила ответить, насколько красивой Лёнька её находит, что может сказать о глазах, губах, талии? Требовала признаться в любви. Он всё делал, как девушка просила, сам не понимая, почему поступает именно так, хотя ни разу не остановил надолго на её лице взгляд, краснел и потел лишь от одной мысли, что может внимательно его разглядывать.
У Лёньки перехватывало дыхание, напрягались до спазмов мышцы, в глазах рябило и расплывалось. Если бы во время разговора или после его заставили составить словесный портрет Алины под страхом смерти, он ничего не сумел бы ответить.
Различить юноша мог лишь размытый силуэт и сгусток светящейся энергии, расплывающийся и тающий, наподобие марева над раскалённым асфальтом.
Когда он сказал девушке “люблю”, сам себе не мог поверить. Поклялся же не иметь с женщинами дел, а тут такое.
Буквально