Француз снова углубился в чтение, и Катя решила исполнить свою мечту: поскорее лечь и закрыть глаза. Сон представлялся ей спасительным забвением. Хотя спасаться ей, собственно, было не от чего. В ее собственной жизни ничего плохого не происходило, а в чужой… В чужих жизнях, если присмотреться, всегда происходит что-то плохое.
Соня!.. Чуть не забыла позвонить. Трубка отвечала длинными гудками, наконец раздался щелчок.
– Соня! – начала Катя.
– Абонент не отвечает, – равнодушно сообщил механический женский голос.
«Послушала бы я твой тон, если бы твой ребенок не подходил к телефону!» – раздраженно подумала Катя и, не сдержавшись, произнесла вслух:
– Да где же ты?
Француз заинтересованно взглянул на нее из-за газеты, но тут же снова деликатно погрузился в чтение.
Через несколько минут Катин телефон коротко пиликнул. Она схватила его – эсэмэс от Сони.
«Я в метро, связь пропадает, все норм».
«Возвращаюсь, уже в поезде, – быстро набрала Катя и добавила: – Люблю, будь осторожна». В последнее время Соня изменилась: стала колючей, как ерш. Вроде безобидная маленькая рыбка, а дотронешься – уколет унизанным шипами плавником. Кате хотелось прижать ее к себе, как маленькую, обнять, но ершик ускользал и, хоть и плавал рядом, в руки не шел, на нежности не поддавался.
Сообщение Сони успокоило Катю: так рано, а она уже в метро, значит, на занятия едет. Неудивительно, дочь всегда была отличницей, а учеба Сони – предметом гордости всей семьи.
Она скинула туфли и с наслаждением прилегла на диван, закрыла глаза, машинально одернула юбку. Ей было все равно, что подумает случайный попутчик. Она устала и имеет полное право немного вздремнуть. Но вот незадача: сон как будто не дождался своего часа и ушел, потоптавшись на пороге. Так бывает: когда очень хочется спать, мечтаешь о том, как заснешь, но вот переходишь, перезреешь, и сон как рукой сняло. «Переколобродишь», – смешно говорила ее бабушка Анна Ионовна, любившая иногда вставить в свою безупречную речь светской дамы какое-нибудь залихватское словечко из пензенской молодости.
Катя открыла глаза. Француз все держал перед собой газету, и снизу, из положения лежа – как определила она про себя, казалось, что он ее не просто читает, а как бы защищается газетой от Кати, отгораживается, как ширмой. Она видела только его руки – длинные пальцы, отполированные ровные ногти. Но эти красивые, ухоженные мужские руки не производили впечатления офисных неженок. Странным образом они казались способными взять, например, тесак или любой другой инструмент – что-то смастерить, наладить, настроить.
Катя перевела взгляд вниз, на дорогие узконосые ботинки с шнурками темного винного цвета. Она отметила про себя, что шнурки, очевидно, подобраны в пандан к галстуку.
Бордовый цвет, как и все оттенки красного, она не любила с детства. К счастью, ее уже больше не беспокоили панические атаки при виде пурпурных