Как ни странно, до той поры к ней никто не приставал – ни в коммуналке, ни во дворе. И вдруг она столкнулась с пугающим, унизительным вниманием.
– Скоро будешь моей! Хватит тебе ходить целкой. Хочешь я тебя сегодня отшворю? – противно улыбаясь, прошептал ей на ухо парень из соседнего подъезда.
Он больно ущипнул ее за грудь.
Раньше он не обращал на нее никакого внимания.
– А будешь скулить – хуже будет! Хе-хе! – Этот короткий смешок показался ей особенно мерзким.
– Ты что, моли нахватался, заморыш? Иди прохезайся сначала, – процедила она сквозь зубы. – Да тебе кишки выпотрошат и на шею намотают, сунься только.
Но этим же вечером он подкараулил ее и напугал до полусмерти. Не будь Галя столь увертлива, она не отделалась бы синяком под глазом, разбитым коленом и разодранными чулками.
– Кто? – спросил Снегирь, когда на следующий день они встретились.
– Да так, – смутилась она, – дурак один.
Тогда приятель назвал несколько имен, на верном она еле заметно кивнула.
– Понял, – ответил он.
Через пару дней обидчика крепко избили где-то в районе Страстного бульвара.
Все же Гале было не слишком понятно, зачем она понадобилась взрослому Снегирю. Ведь он не приставал к ней, напротив – держал дистанцию. Она уважала светлоглазого телохранителя, он как-то умудрялся содержать больную мать и взбалмошную рыженькую сестренку. Семья Снегиревых, как и Бережковские, жила без отца.
Об этом рассеянно думала Галя, пересекая двор и выходя в переулок.
– Здравствуй, пацанка, – услышала она и остановилась. На Галю смотрел, широко улыбаясь, человек с аккордеоном, бывший фронтовик, худой, но крепкий мужчина средних лет. Галя ответила:
– Здравствуйте, Борис Андреевич.
– Сегодня мой день, – загадочно ответил сосед семьи Бережковских по коммуналке, один из сорока жильцов. Он сидел на стуле, который брал с собой на улицу только в особо торжественных случаях, чтобы «проветрить» трофейный инструмент, как любил говорить. Играл он бегло, артистично, его репертуар, казалось, не имел границ. На бесплатные концерты почти всегда собиралась толпа местных жителей и случайно зашедших в эти края прохожих. Но, кажется, его никто не интересовал.
Борис Андреевич прикрывал глаза, темные пальцы пробегали по клавишам… и звучали первые такты «Серенады солнечной долины» Глена Миллера. А когда ему подносили стакан, он, повеселев, развлекал слушателей модными блатными песнями.
Галя рассеянно слушала, взгляд ее блуждал по Нижне-Кисловскому переулку, над которым кружила одинокая белая голубка.
…Семья Бережковских, когда Борис Андреевич Тульчин не пил, могла рассчитывать на его защиту и даже опеку. Он один в коммуналке был способен разобраться с пьяным Вовкой Толкачевым. Тот имел привычку бродить по длинному коридору с финкой с красивой наборной ручкой, торчащей из-за голенища сапога, дабы