Глава 6. 3 мая 1936 г.
Я запомнил этот день хорошо, все веселились на площади, праздновали «Национальный праздник третьего мая». В Польше в этот день приняли первую конституцию в Европе, вторую после американской. Гуляние проходило с размахом. Играла музыка, все танцевали, на соседней улице тоже играла музыка, там были разные бесплатные закуски для гуляющих, были и еще аттракционы, но нам с Ро́хеле было не до конституции.
Мы убежали от всех, остановились, запыхавшиеся… Ро́хеле была чудо как хороша, и я, наконец, поцеловал ее, просто не мог этого не сделать. Потом мы целовались целый вечер и никак не хотели оторваться друг от друга. Как я проклинал холодный ветер с реки, моя куртка и шубка Рохеле мешали прижаться друг к другу, а расстегнуть шубку я не решался. С этого дня все свободное время мы проводили вместе.
Через несколько дней Рохеле пригласила меня к себе домой. Дверь открыла горничная в белом переднике и проводила в гостиную. Для меня все это было ново, непривычно: в комнатах – красивая мебель, небольшие кресла, не новые, но очень удобные. Горничная вкатила столик на колесиках с кофейником и маленькими пирожными. Для меня и это невиданная роскошь.
На стене в золоченной раме висит портрет нахмуренного военного. Под его взглядом я поежился и как-то сразу стал чувствовать себя каким-то нерадивым солдатом.
Вошла Рохеле. Она посмотрела на наше переглядывание с портретом, улыбнулась.
– Это мой дед, у нас в семье все мужчины были военными. А папа у меня капитан, только он сейчас в командировке.
Отца Рохеле тогда не было дома, он куда-то уехал по военным делам.
Вскоре в комнату вошла мама Рахели, пани Берта, стройная элегантная женщина, с красивой прической. Она очень любезно беседовала со мной, но в такой обстановке я чувствовал себя как-то неуютно, и мы при первой же возможности ушли на прогулку.
С того времени я стал бывать дома у Рохеле достаточно часто, и однажды случилось то, что и должно было случиться, когда ты молод, и гормоны бурлят в крови, как сумасшедшие.
Потом мы сидели на диване, красные от смущения, но только скорое возвращение пани Берты удержало нас от повторения.
Это было впервые в жизни и вызвало ранее совершенно неведомые чувства, о которых мы знали лишь по книгам. Я был потрясен, ошеломлен захлестнувшими ощущениями, ни по дороге домой, ни уже домa, я не мог думать ни о чём другом, кроме завтрашней встречи.
* * *
Стояли изумительные, прозрачные летние вечера. На прогулках мы с Рохеле рассуждали о будущей предстоящей совместной жизни там, в каком-нибудь кибуце…
– Все будут прекрасно, Рохеле, мы обязательно будем жить вместе долго и счастливо!!!
Но «Если хочешь рассмешить Б-га, расскажи ему о своих планах!»
Рохеле говорила о жизни в Палестине, но уезжать туда хотела только вместе с родителями. Она очень близка с матерью, и отъезд без