Я вдруг вспомнил этого биндюжника. Он сидел когда-то в пивной рядом с Путовым и на мое появление отреагировал благожелательно: «Люблю поэтов и всегда с ними знакомлюсь». Потом представил третьего их товарища: Вася. «Никто», – отрекомендовался Вася, едва ли имея в виду Анненского. Художники захохотали: «Люблю человека за скромность». Кем-то он все-таки был, этот Вася, если судить по ускользающему и цепкому взгляду, очень типичному.
А биндюжник побывал однажды в гостях у Ивана, остался ночевать и всю ночь говорил о призвании. Наутро Иван хватился своих часов. Часы были старинные, отцовские.
Секция
Когда в 1976 году образовалась «секция живописи при горкоме графиков» – не знаю, что там с маленькой буквы, что с большой, – очередь энтузиастов опоясывала дом, шла через двор и заворачивала на улицу, хотя все понимали, что стоять на морозе придется не меньше двух часов.
Вдоль очереди прохаживался художник Зюзин. Это его звездный час. А тут судьба поднесла еще и дополнительный подарок: ему заступает дорогу девушка из очереди, миловидная и краснощекая, уже совсем замерзшая: «А членов МОСХа без очереди пускаете?» Зюзин блаженно озирается, набирает полную грудь морозного воздуха и отчеканивает так, чтобы слышали все, вся очередь: «Ни из МОСХа… (пауза), ни из КГБ… (пауза) без очереди не пускаем!»
Визит к художнику
– Ты ведь знаешь Путова? – спросила Таня, девушка с моего курса. – Можешь нас к нему привести?
Путовы жили на краю света, добираться надо было автобусом, очень долго. Двери автобуса открывались с резким непривычным скрежетом, и одна из наших спутниц, приятельница Тани, всякий раз ужасно вздрагивала всем телом, никак не могла привыкнуть. Что-то было странное в этом ее непроходящем испуге от неприятного, но объяснимого звука. Что-то болезненное.
Я ее видел потом у Зиника. Катя Арнольд на какое-то время взяла ее под опеку и старалась приучить к людям. Водила вот к Зинику, на его «четверги». Но девочка не могла есть на людях и уходила с тарелкой в дальнюю пустую комнату.
Валя Шапиро – вот как ее звали. Последнее, что я о ней слышал (лет двадцать назад), – что живет в Париже и вполне успешно там выставляется. Наверняка встречалась и с Путовым, тоже ставшим на некоторое время парижанином. Но впервые они увидели друг друга при моем содействии.
Саша Путов, маленький, похожий на ежика человек, охотно показывал нам работы, сопровождая показ подробными объяснениями. Его миловидная, пухленькая и абсолютно безмолвная жена внимательно смотрела сквозь очки то на мужа, то на гостей. Я кое-что слышал о ней от Тарона, тот очень ее осуждал: «Она его губит. Подбирает любой рисуночек, каждую почеркушку – и сразу под стекло. Хуже не бывает, смерть для художника!» Поверить в это было трудно, потому что Саша рисовал постоянно. Его правая