– И вы считаете, что его убила Оливия и каким-то образом спрятала тело?
– Кто знает? Предполагали всякое. Одни говорили, что Ричарда украли цыгане. Он был красивый мальчик, светловолосый, больше похожий на Розамунду, чем на Николаса – тот был смуглый. Другие считали, что он свалился в заброшенную шахту. Главное, что Оливия ушла вместе с ним, а вернулась без него. Возможно, он нечаянно провалился в бездонное болото… А может, его туда столкнули. Болото рядом с местом пикника осушили, но так ничего и не нашли. Я бы ни за что не поверил, что Ричарда убила Оливия, если бы Анна не погибла у меня на глазах. Итак, их осталось только двое – Оливия Марлоу и Николас Чейни. Вскоре после того, как пропал Ричард, умер Джеймс Чейни. Нечаянно застрелился, когда чистил револьвер. Такой вердикт вынес коронер. Я часто гадал, не горе ли из-за Ричарда сделало его беспечным. Он ни за что не хотел прекращать поиски; пришлось привязать его к лошади, чтобы утащить от болота. Розамунда… Розамунда всегда была сильной. Никогда не забуду, как она брела в темноте, с фонарем в руке, решительная, молчаливая. В глазах у нее стояли слезы, но она молчала. Не говорила ни слова. Я пошел с ней. Подумал, если кто-то и найдет мальчика, то только она. Она обладала… не знаю, как лучше сказать… чутьем, что ли? В тот раз Розамунда вообще не хотела ехать на пикник, но к ним приехали знакомые из Уэльса, и Джеймс решил, что пикник их развлечет. До конца дней он не мог себе этого простить.
– Но доказательств все-таки нет, – заметил Ратлидж, хотя Хэмиш очень оживился, услышав о чутье Розамунды. Ратлидж сам едва не потерял чутье после войны, стараясь как-то обрести равновесие. Теперь он яростно спорил с голосом у себя в голове, напоминая Хэмишу, что было, когда он в последний раз доверился своему чутью – в Уорикшире. Ему бы не хотелось лишний раз вспоминать то дело. Вслух же он сказал, обращаясь к Фицхью: – То, что вы говорите, очень интересно, но, может быть, вы лжете? А может, их убил кто-то другой. Или они погибли в результате несчастного случая…
Фицхью осушил свой стакан и поставил его на каминную полку.
– Как скажете. Но, ради всего святого, старина, запомните то, что сейчас услышали. И не пытайтесь изображать героя, не вытаскивайте ни Оливию Марлоу, ни О. А. Мэннинг на суд публики. Если я прав и Николас действительно умер от рук Оливии, пусть уж лучше все считают, что он покончил с собой. Вы можете оказать нам, их родным, такую услугу?
– А что же Стивен Фицхью, ваш сводный брат?
– На войне он лишился стопы. Ему трудно было ходить. Он упал с лестницы… Но, если хотите знать правду, во всем виноват я. Когда он высунулся в окно и крикнул, что задержится всего на пять минут, я проявил нетерпение, так как хотел успеть на поезд, и велел ему поторопиться, иначе мы уедем без него. Он и поторопился… И умер. Иногда по ночам я до сих пор просыпаюсь в холодном поту, и мне хочется откусить себе язык.
– Насколько