– Виноват, простите, сестры. То одно, то другое, и не ровня я ей. Но виноват, это точно, – покраснел юноша, – прости, сестра названная, – и поклонился в пояс, – а что за зелье? Готово?
– Завтра сварю. Не испугаешься? На следующий день, после того, как его напьешься, будет очень плохо, или надо выпить другое, после урочных дел, тогда легче будет. Но в день когда выпьешь отвара, и сила, и быстрота возрастут невероятно.
– Стоит попробовать. Спасибо тебе.
– Рано еще благодарить, – вздохнула девушка, – посмотришь сам.
На следующий день пришла Снега с Аленой, принесли баклажку зелья, и ждали их Ветт и Ван.
– Привет, сестренки, – шумно поздоровался отрок, а Ветт кивнул знакомицам, – давайте, что у вас.
– Выпей, но не больше, чем полковша, – и ведунья налила в ковшик Вану, тот взял, улыбнулся и весь скривился, будто чего-то горького отведал.
– Не мед конечно, Ветт, пей и ты, – передал он ковш другу, тот выпил остальное, и они пошли к привязанной колеснице. Рядом с ней уже стояло приготовленное оскепище двенадцати локтей длины, и Ван взял его, и залез в колесницу, а Ветт размотал вожжи, и тронул колесницу с места, и погнал своих каурых рысью, развернул, подъехал к месту, где они поставили шесть мишеней из дерева и соломы. Юноша пока пробовал управлять, объезжая кругами соломенных врагов, вдруг Ван ему крикнул, и Ветт погнал колесницу не в лоб мишеням, а сбоку, под углом, подъезжая за сорок шагов, отрок опустил громадное копье, девицы услышали треск, в руке Вана остался кусок оскепища, а остальное осталось торчать в отброшенных мишенях, сбитых на землю. Ветт еще раз пробовал так же развернуть повозку, и еще раз, привыкая, как лучше приближаться для атаки. Он закладывал такие повороты, чудом удерживая равновесие повозки, что касался земли лишь одним из колес, удерживая равновесие колесницы, свешиваясь своим телом в противоположную сторону. Повозка порхала между деревьев, как бабочка между цветов, не задевая и не разбиваясь, лишь копыта покрытых потом коней стучали по покрытой травой земле. Наконец, он перевел галоп на рысь, а потом и на шаг, подъехал к ожидающим гостьям, спешился, и привязал коней к дереву. С колесницы сошел улыбающийся Ван, не выпуская обломанное оскепище из руки, только потом прислонил его к дереву, снял кожаный шлем, и его локоны на еще обритой голове смешно топорщились.
– Великолепно, сестры, – говорил он непривычно громко, но его язык заплетался, – видели, как мы ездили, – и он ударил Ветта по плечу, – а Ветт как управлял упряжкой? Нет, и длинное копье- это просто чудо! Мы всех победим, – он очень быстро говорил, лицо его покраснело, и часто дышал.
– Ван, – сказала ему Снега, – а теперь попей другой отвар, ты успокоишься.
– Да все хорошо, сестричка, – громко и невпопад захохотал отрок.
– Выпей, тебе говорят, – уже строго сказала