Думаю, многие из вас уже догадались, что было дальше. Да, вы совершенно правы. Когда наступила зима, в гараже стало холодно. Отец сказал: «Ну ладно, пусть живет в подвале, но из подвала в дом его не выпускать!» Чтобы выбраться из подвала, надо было подняться по лестнице и открыть дверь, так что, казалось бы, выполнить требование было совсем несложно. Но Мяк сидел под этой дверью и жалобно плакал. Тогда отец сказал: «Ладно, днем можете выпускать его на нижний этаж, но в спальнях и моем кабинете чтобы духу его не было! И ночует пусть в подвале».
Пару недель спустя я ездил в город за покупками и вернулся раньше, чем планировал. Мамы и брата дома еще не было. Войдя, я услышал странные звуки: какое-то шарканье, царапанье и смех отца, хотя кроме него в доме никого не должно было быть. Поднявшись наверх, я увидел, что дверь в отцовский кабинет открыта. Я заглянул внутрь. Оказалось, папа, стоя на четвереньках, играл с Мяком, и оба они были совершенно счастливы.
Я начал изучать ветеринарное дело спустя два года после того, как к нам пришел Мяк, и он постоянно был со мной, когда я корпел над книгами. Он знал, как улечься на столе, чтобы я его не согнал. Благодаря ему некоторые теоретические знания делались более наглядными, и он всегда был готов утешить меня, если я волновался или переживал.
В 1990 году я закончил учебу и переехал в Виннипег. Хотя я звал Мяка своим котом, он принадлежал скорее родителям, так что и речи не было о том, чтобы взять его с собой. Он продолжал жить активной сельской жизнью, и однажды ему здорово досталось – то ли машина сбила, то ли с дерева упал, мы тогда так и не разобрались. Мать в это время уехала повидать родственников в Германию, поэтому выхаживал кота отец: давал лекарства, менял повязки и постоянно звонил мне, чтобы рассказать, как поживает пациент, и спросить совета. До этого никогда, ни по какой причине отец не звонил мне. Что-то изменилось между нами в те дни. Мы говорили как взрослый со взрослым, мы были нужны друг другу. Отца не стало два года спустя.
А потом, в 2002-м, родилась моя дочь Изабель. Мяк к тому времени был уже стар – кажется, ему было лет восемнадцать, если посчитать. В один из первых визитов с нашей крохой в Саскатун Мяк зашел в комнату и вскарабкался на диван, где я пытался укачивать Изабель. Мяк свернулся возле нее клубком и принялся мурлыкать. И я с пронзительной отчетливостью помню, как благодарен я был ему в эти минуты и как меня накрыло ощущение, будто кот – живая ниточка, протянувшаяся между поколениями, между Изабель и ее дедом. Я не смог сдержать слез.
Решающий шаг
Иногда мне бывает трудно разобраться, какие подробности о прошлом я взял из собственных воспоминаний, а какие реконструировал, глядя на фотографии. Однако к 1980-м годам это не относится, поскольку родители тогда уже перестали фотографировать меня, а сам я еще не начал. Мои детство и взрослая жизнь одинаково подробно запечатлены в фотографиях, а вот период между тем и