– О как, – вставил Лемов. – Нужно быть тупым, чтобы вызвать силу…
– Нет, нужно п…принять силу, какая она есть! Внутри себя!
Как отличить разум от внутренней силы? Анна точно уже ощущала эту силу, в которую поверила с таким трудом. Неужто она еще не убеждена достаточно, чтобы пользоваться ей? В глубине мыслей и чувств она не хотела быть хранительницей, что бы это ни значило. И боялась этого. Но сейчас страшнее был другой исход, нужно взять себя в руки.
Воспоминания? Анна посмотрела на залитую солнцем поляну у дома сторожей, цветы и тени деревьев. Мысленно она заменила этот образ своим: яблоневый сад около родного дома, блики теплого летнего солнца, скользящие между яблонями, комната, освещенная утренним светом, где она просыпалась много лет, любование звездами в то время, когда полагалось спать. Все самые лучшие ее воспоминания были о том, как беззаботно она жила когда-то. Образ получился настолько реальным, что она даже потянулась к одному из яблок, чтобы сорвать его с ветки. Но образ исчез, а вместо яблока в ее ладонь поползли светящиеся белые ленты, взявшиеся из ниоткуда. Сияющие, ослепительно белые, они ползли в каждый палец ее руки, протянутой сквозь прутья решетки.
– Свет твой друг, Анна, – благоговейным шепотом сказала Осина.
– Ты права, – Анна почувствовала, что плачет, – его я любила больше всего.
Все цвета преобразились! Нет, их стало больше, в тысячу раз больше! Теперь свет не только лился с небес, светилось все, все, что было вокруг, и каждое своим особым светом. А солнечный свет был словно живым, она почувствовала, как трава, деревья и цветы жадно пьют его, впитывая с ним саму жизнь. Образы, что она представляла раньше, снова ожили в ее памяти, но стали ярче. Теперь в них тоже все сияло и светилось разными цветами и кто-то будто звал ее, без звуков и даже без слов: «искорка, искорка». Это нечто радуется их новой встрече.
С усилием Анна поднялась на ноги, благо хоть стоять в этой камере можно было без проблем. Ее пошатывало от усталости, а от буйства красок и эмоций она отчасти потеряла ощущение своего тела. Немного привыкнув вновь стоять на ногах, она снова мысленно позвала. На зов явился крохотный огонек, невероятно яркий, белый, окруженный ореолом свечения. Он летал вокруг нее, будто светлячок, и как мотылек он тянулся к ней, хотя светом был он, а не она. Это был чистейший кусочек света, связанный с ней какими-то необъяснимыми узами. Она звала еще, и их стало больше. Светлячки окружили хранительницу, хороводом вращаясь вокруг. Анна вытирала слезы руками.
К клетке снова подходил главный из сторожей, он нес в руках небольшой котелок с поварешкой, в котором парила каша, а также чарку с водой. Главный остолбенел, заметив светлячков, в танце окруживших Анну. Челюсть у него отвисла, он просто встал и пялился, пытаясь осознать. Анна уже знала, что может сделать. Ее зрение так изменилось, что теперь она видела тысячи деталей, незаметных раньше. Взмах руки и светлячки слились в яркий луч, и разом ударили