Коттэ из тех, кто относится к жизни как к делу серьезному. О чем-то он говорил «проще пареной репы», другие дела объявлял «щекотливыми» – и, наконец, были «грязные» дела. При первом же взгляде на лицо Камиля он понял, что теперешние обстоятельства не вписываются ни в одну из придуманных им категорий.
Часто в подобных случаях инициативу брал на себя Луи. Он был терпелив. А иногда бывал настоящим педагогом.
– Нам необходимо знать, кто и на каких условиях проживал в данной квартире. И разумеется, это срочно.
– Разумеется. О какой квартире идет речь?
– Дом номер семнадцать по улице Феликс-Фор, в Курбевуа.
Коттэ побледнел:
– Ох…
Последовала пауза. Коттэ, выпучив глаза как рыба, уставился в свой стол.
– Мсье Коттэ, – вступил Луи самым спокойным и взвешенным своим тоном, – полагаю, будет лучше для вас и для вашего предприятия, если вы нам все объясните очень спокойно и обстоятельно… Не торопитесь.
– Да, конечно, – ответил Коттэ. Потом поднял на них глаза погибающего в кораблекрушении. – Это дело прошло… как бы сказать… не совсем обычным образом, вы понимаете…
– Пока не очень, – отвечал Луи.
– С нами связались в апреле этого года. Один человек…
– Кто именно?
Коттэ глянул на Камиля, потом его взгляд метнулся к окну в поисках поддержки и утешения.
– Эйналь. Его звали Эйналь. Жан. Так мне кажется…
– Вам кажется?
– Точно, Жан Эйналь. Его заинтересовал лофт в Курбевуа. Не буду скрывать, – продолжил Коттэ, вновь обретая прежнюю уверенность, – эту программу было не так-то легко сделать рентабельной… Мы много в нее вложили, а по всему комплексу заброшенной промышленной зоны, где мы обустроили четыре индивидуальных проекта, результаты пока что не слишком убедительны. О, ничего катастрофического тоже нет, но…
Его разглагольствования раздражали Камиля.
– Короче, сколько из них вы продали? – оборвал он.
– Ни одного.
Коттэ не отводил от Камиля глаз, как будто фраза «ни одного» звучала для него как смертный приговор. Камиль готов был поспорить, что