– Заткнись, Иван! – заявил, нахмурившись, Басманов. – Скажи лучше, куда исчез князь Андрей? Вы же с ним, Хрипуном, вечно шу-шу…
– Я не…
– Отстань от него, Петя! – попросил хмурый князь Василий. – Хрипун прячется, наверное, а старый князь Михаил Петрович, тот уж точно уехал ночью, тайно… Ты бы лучше вот о чем поразмыслил. Не стоит ли попросить вот этих мужей, чтобы и нас связали, как боярина Ивана? Только для виду!
Басманов расхохотался.
– И как же тогда ты собираешь доказать царю Дмитрию, что перешел добровольно и чистосердечно на его, правую сторону, если тебя к нему доставят спеленатым, словно младенца? Нет, никогда!
– Коли по мне, господа князья-бояре, – нахально вмешался в беседу сводных братьев Прокопий Ляпунов, богатый и влиятельный предводитель рязанских детей боярских, – уж ежели засовывать, так сразу до упора!
– Тебе, Прокопий, меня трудно понять, ибо ты окраинный житель, и к московским делам прикосновенности еще не имеешь, – раздумчиво и вежливо, будто ровне, ответил грубияну князь Василий Васильевич. – Можешь смеяться, но я лучше в тюрьме посижу, чем позволю говорить о себе, что для меня, Гедиминовича, царская присяга – все одно, что твоя непристойная шутка. Мне моя семейная честь дорога, ведаешь ли, Прокопий.
– Господа заговорщики, прекратите делить шкуру неубитого медведя! – вышел, перекрестившись, на середину шатра воевода Салтыков. – Прежде чем передавать войско его царскому величеству царю Димитрию Иоанновичу, извольте сначала им овладеть.
– Значит, ты с нами, Михаил Глебович, – облегченно вздохнул Басманов и переглянулся со сводными братьями. – Слава Богу… А я уж беспокоился, с какой это стати ты с самого утра облачился в доспех? Ты прав, хватит болтать, пошли к стрельцам.
Снаружи уж несколько минут, как раздавались непонятные шумы и крики, и Басманов начинал себя чувствовать в замкнутом пространстве шатра, будто в западне. Первым, решительно, вышел он наружу. Одного взгляда на лагерь было достаточно, чтобы понять, что порядок в войске окончательно разрушен, а управление им едва ли удастся в скором времени восстановить.
Смирно, как положено в войске, в строю стояла только рота немецкой конницы. Ночью с их начальником, ротмистром, договориться не удалось. Ротмистр, ражий немчура с непроизносимым родовым именем, который и сам давно привык, что его здесь называют просто капитаном Гансом, наотрез отказался примкнуть к заговору. И обильное угощение не помогло, хотя какой немец откажется от бесплатной выпивки? Язык у капитана Ганса уже заплетался, однако он талдычил свое: его люди в Московском государстве иноземцы, наняты были на службу еще царем Борисом Федоровичем. Служба в здешних болотах не сахар канарский, кто же спорит, но на то она и война. Против чего им, иноземцам, бунтовать, если жалование в срок выплачено? Вы, русские, в своей стране, вам виднее, какого царя признавать