От окна мальчика было трудно оторвать. Пейзажи за окном менялись быстро. Уже зеленевшие хлопковые поля и цветущие сады долин Узбекистана сменяли сухие степи казахской полупустыни Арала, где на станциях предлагали всевозможную вяленную и сушеную рыбу, в том числе и балыки знаменитой белой (осетров, севрюг и даже огромных белуг) рыбы и черную икру. Мама накупила всего впрок, учитывая и прекрасный аппетит сына, и желание угостить редкими для них восточными яствами ждущих ее родных в Польше и родных отца в Москве. Здесь наш герой впервые увидел море, вернее Аральское озеро, которое тогда было полноводным и ему показалось огромным. Вода подходила почти прямо к железнодорожным путям. Такой голубовато-зеленной массы воды до горизонта он еще никогда не видел. Местный язык он хорошо понимал, хотя и говорили местные «киргизы» (казахи) с каким-то странным акцентом. И когда он у них спросил, указывая на водную гладь: «Бу нема? (это что?)», впервые услышал тюркское слово ДЕНГИЗ – МОРЕ. Он хорошо запомнил это новое слово, не подозревая, что всего через 17 лет свяжет с ним всю свою жизнь.
Долго еще после отхода поезда со станции из вагонного окна было видно море, от которого мальчик не мог оторвать взгляд. Своей широтой и красотой оно было под стать его родным горам.
А поезд летит и летит, стучат по рельсам колеса, слегка раскачиваются вагоны. И вечером, когда за окном вагона темно, приятно слушать мамино чтение о Синдбаде – мореходе или «Гулливер в стране лилипутов». Да и сам он уже мог читать, хотя и очень медленно. Поэтому ленился и предпочитал слушать, что рассказывают или читают другие.
Еще одним ярким событием, которое мальчик запомнил на всю жизнь, были рассказы матери, навеянные дорогой, о том, как они с отцом в теплушках воинского эшелона ехали из Украины на Туркестанский фронт, воевать с басмачами и устанавливать в Средней Азии власть советов. Как их обстреливали белогвардейские и басмаческие банды, как приходилось браться за винтовку, а то и за пулемет. Как теряли друзей и встречали новых. «Не в барском купе, как сейчас, а в теплушках военного поезда, ехали мы в Среднюю Азию – родину отца, только что поженившись. Это было нашим свадебным путешествием», – рассказывала мама. Шел 1918 год, маме 16 лет. А сейчас, 23 года спустя, мама сама ехала «как барыня, а сын как барчук», в отдельном купе. Трудно было понять, радуется она или сожалеет об этом.
В районе Куйбышева железная дорога пересекала Волгу. Здесь еще стоял лед. С высоты железнодорожного моста было видно множество разбросанных по белоснежному льду черных точек, рыбаков, занятых подводным ловом рыбы. Эта картина огромного моста и замерзшей широченной реки вызвала восторг и недоумение мальчика. Как может замерзнуть такая широченная река? Ведь на Памире даже в суровый мороз и малые речки не замерзают! Куда же девается поток