Вот и сейчас одного маленького глотка домашней яблочной водки оказалось достаточно, чтобы голова опять пошла кругом, так что свободной рукой снова вцепился в перила – самому смешно, а что делать, надо хоть за что-то держаться, когда ты сам себе сильнодействующий психоделик и не то чтобы собираешься прекращать. Щедро плеснул водки в реку. Вильняле выпивку любит. Собственно, это было первое, что он об этой речке узнал, и с тех пор считал своим долгом напоить ее при всяком удобном случае. А сегодня так вообще специально за этим пришел.
Река, как всегда после угощения, зажурчала громче и даже, кажется, потекла быстрее. Хотя почему, собственно, «кажется»? Давно мог привыкнуть, так всегда происходит. Будь ты хоть трижды скептик, что в твоем положении так нелепо, что уже почти мило, глупо упорно не верить собственным глазам и ушам.
– Вот это вы сейчас доброе дело сделали, – одобрительно сказал знакомый голос не то прямо над самым ухом, не то вообще в голове. – Такое доброе, что застукай вас за ним шеф Граничной полиции, непременно бы каким-нибудь страшным штрафом оштрафовал.
– А чего штрафовать, если дело доброе? – флегматично спросил Эдо.
Прикидывался, конечно. На самом деле был рад этому голосу, как начинающий чернокнижник, с первой же попытки заполучивший стаю огнедышащих демонов в самую кривобокую из своих пентаграмм.
– Чтобы выразить уважение к масштабам вашего преступного деяния, – объяснил голос. – Стефан не штрафует за всякую ерунду. Только за выдающиеся прегрешения. Безответственно лить в наши местные водоемы напитки с изнанки, не задумываясь о возможных последствиях – самое то. Причем реке-то понравилось. Давно ее настолько довольной не видел. До сих пор, по-моему, никому в голову не приходило принести ей угощение с Этой Стороны. Даже мне. И это обидно. Обскакали вы меня!.. А почему вы не оборачиваетесь? Вряд ли мой лик ужасней, чем все то, что вы уже неоднократно видели раньше. Или опасаетесь, что под вашим пристальным взглядом я в воздухе растворюсь?
– Опасаюсь, – подтвердил Эдо. – Ликом вы меня не то чтобы часто балуете. А голоса в голове я не особо люблю.
– Голоса в голове я и сам не очень-то, – признался голос в голове. – Тоже когда-то от них пострадал. Но они, как потом оказалось, не нарочно меня изводили. Это просто период такой, говорят, неизбежный – когда стоишь на пороге между человеческим миром и миром духов, уже не здесь и еще не там. Совершенно невыносимо, потому что пути назад уже нет, но ты об этом пока не знаешь. И вообще ни черта не знаешь наверняка, кроме того, что вот теперь-то окончательно съехал с катушек, дальше так продолжаться не может, спасения нет. И при этом боишься, как еще никогда в жизни ничего не боялся, внезапно исцелиться от наваждений и прийти в былого бессмысленного себя. Короче, ужас кромешный. Но потом, конечно, периодически впадая в сентиментальность, вспоминаешь этот кошмар с необычайной нежностью,