– Пять, четыре, даю последний шанс подумать, – не просто считает, а как будто отчитывает Михаила и Нико Мати, переводя свой взгляд от одного к другому. – Три, два, закрываю глаза. – Мати и вправду закрывает глаза. – И на счёт один. Один! – и только Мати выстреливает вслух это своё «один», как на всю гостиную раздаётся грохот упавших на пол тел. И глядя на Мати, округлившую свои глаза от удивления, можно сказать, что Михаилу и Нико всё-таки удалось её удивить. И не просто удивить, а без претензий друг к другу.
Глава
5
Что есть неожиданность, как не следствие ожиданий. Хоть часто и бывает, что обратных.
– Значит так, – как и должно вести всякому руководству, не встречая взглядом вызванных к себе в кабинет подчинённых, с порога обратился к ним Альтернатив Каутский, в своём кабинете царь и бог, и здесь ему никто слова поперёк и против не смеет сказать, окромя только уборщицы, кто, явно действуя в сговоре с людьми, угнетаемыми волей Каутского, то есть находящимися у него в подчинении, не только много себе позволяет по отношению к нему в кабинете, – тьфу, опять наследил пакостник, а ну подними ноги, оболтус, – но бывает итак, что и выгоняет его из кабинета: «А ну давай вали отседова, будешь только мозолить мне глаза».
А Михаил с Клавдием, ещё с утра и не продравшие, как следует свои глаза, которые они сомкнули в самом позднем для них времени (это тогда, когда не помнят) и, не успевшие ещё между собой многие вопросы выяснить и разъяснить, например: «А ты куда пропал и где всю ночь спал?– это был вопрос Клавдия к Михаилу, кого он поутру и не обнаружил у себя дома (у Михаила пока ещё не с формулировались вопросы)», как остановились на пороге кабинета Каутского, так и ничего и не сообразить не могут, так их пошатывает от вчерашнего (слишком большой разгон они сразу взяли).
Ну а такое затишье заставляет Каутского оторвать своё лицо от своего рабочего стола, в отражение поверхности которого он наблюдал за тем, как он величаво и бабам нравится выглядит. Затем он смотрит на стоящих на пороге Михаила с Клавдием, и что-то заподозрив в них, начинает присматриваться. А как только он к ним присмотрелся, то он с начинающей проявляться на лице радостной улыбкой поднимается из-за стола и, устремившись взглядом на Клавдия, начинает к нему приближаться.
– Дай-ка я на тебя посмотрю. – Подойдя к Клаве, а Клавдия мы пока что забудем, сказал Каутский, схватив его за плечи и, начав его подкручивать под лучший свет, чтобы с большим удовольствием рассмотреть то, что вылилось в свою синеву у него под глазом после вчерашнего удара Михаила. Когда же Каутский с трудом скрывая радость насладился видами Клавы, он делается серьёзным и с этой серьёзностью обращается к Михаилу. – А ты куда смотрел? – А Михаил на этот момент стоял к Каутскому не той стороной, на которой зиял шрам