М.Г. Бархин в книге «Метод работы зодчего» описывает этот период в архитектуре следующим образом: «Высокая архитектура 20-х годов, творчески исключительно напряженная, давшая поразительно много продуктивных идей и прекрасных образцов прогрессивной советской архитектуры, ошеломившая западных архитекторов и заставившая их с вниманием изучать ее опыт, – эта архитектура начала к середине 30-х годов терять черты глубокой идейности и содержательности. Незаметно для ее созидателей и носителей уходили эти характернейшие особенности архитектуры первых 10–15 лет, еще недавно так наполнявшие ее. Они подменялись поисками своеобразной отвлеченной «красивости» построений, игрой конструкций, иногда даже чистой графикой. Произошло то, чего боялись наиболее прозорливые конструктивисты, – «метод» работы превратился в «стиль», даже моду. Несмотря на всё более открывавшиеся возможности реального строительства, в проектах слишком часто игнорировались реальные бытовые потребности и человеческие взаимоотношения, игнорировались реальные технические возможности страны, возможности имевшихся материалов и конструкций. Движение шло в направлении архитектуры рисуночной, нематериальной, часто – эпигонской, перепевавшей самое себя. Лишь единицы пытались сохранить «лицо», особенность, индивидуальность. В массе же господствовали застой, манерность, штамп…
Множество конкурсов, масса студенческих проектов показывали относительную легкость создания «современных» проектов, когда планы (в основном) развивались в направлении уже установившихся, давно выработанных схем, когда фасады получались почти автоматически, когда даже манера выполнения чертежей достигла своеобразного «совершенства», так все научились ловко работать под любого мастера – под Корбюзье, под Веснина, под Леонидова… Это были верные рецепты, которые и нивелировали всю массу зодчих. Уже нельзя было, или почти нельзя было, выделить «подлинник» – имитации заполняли стены выставочных залов и даже страницы журналов… Поток бездушной подражательности, легкой и доступной, затопил архитектуру 30-х годов. Романтика начала революции, высокий пафос новаторства 20-х годов, даже поиски одиночек начала 30-х годов оказались забытыми и незамеченными. Общий недостаток твердых позиций, идеологических, научных и эстетических взглядов ощущался всеми»[2].
Сегодня мы должны понимать, что откат к классике произошел именно на фоне архитектурного кризиса 30-х годов. Формальным толчком к изменению творческой направленности работы