– Что? – Непонимающе смотрю на разъярённого Дугласа.
– Эта чёртова хрень слишком громкая. – Он указывает на посудомоечную машину.
– Она работает.
– Она громкая, и точка. Сделай с ней что-нибудь. – Дуглас ударяет кулаком по холодильнику.
– Что я сделаю, если она работает? Когда закончит, тогда затихнет. И она не такая…
– Я сказал, что она охренеть, какая громкая!
– Хорошо, что я должен сделать? Там моется посуда, которую я ещё вчера отобрал для тщательной очистки. Моя предшественница не особо любила чистоту, и на многих тарелках жир. – Складываю руки на груди, ожидая, что он предложит.
– Выключи её. Неужели, нельзя взять, блять, и выключить эту тарахтелку? – Дуглас с силой ударяет по посудомойке, задевая кнопки, с назначением которых я ещё не ознакомился.
Крышка автоматически открывается, посуда чуть ли не вылетает оттуда, вместе с пеной и водой. Успеваю отскочить, а вот Дуглас нет. И, спасибо, Боже, за то, что он стоит весь в этой гадости и обтекает, а я подавляю смех. Так ему и надо.
Его взгляд медленно поднимается на меня.
– О-о-о, нет. Это ты виноват, Дуглас. Ты сломал её, и ты…
– Тряпку в руки и вылижи здесь всё. Тряпку! – Пинает одну из тарелок, и она ударяется о шкафчик. Снова отпрыгиваю, чтобы меня не задело.
– Ты адекватный? Тебе лечиться надо, Бейкер! – возмущённо говорю, но его взгляд приказывает заткнуться.
– Сейчас всё приберу, – бурчу, направляясь в комнату, где стоят все принадлежности.
Хватаю тряпку, швабру, ведро и, бухтя себе под нос о том, что этот человек просто умоляет сдать себя в психушку, возвращаюсь. Дуглас даже с места не сдвинулся за всё это время. Стоит мокрый и в пене.
Собираю под его пристальным взглядом осколки и выбрасываю их в урну. Достаю швабру из ведра…
– Руками, – цедит Дуглас.
– Но там могут быть осколки. Я не хочу пораниться…
– Мне насрать. Руками, я сказал.
Мне уже, вообще, не хочется с ним спорить. Это унизительно и бесчеловечно так издеваться надо мной, но я молчу. Поджав губы, опускаюсь на пол на четвереньки и собираю воду в ведро. Я весь мокрый, и это месть за то, что забыл привезти ему нормальный обед. Хотя для него ни один обед, приготовленный мной, никогда не будет нормальным.
– У меня такое чувство, что ты специально изводишь меня, – тихо говорю, продолжая мыть пол и оттирать его от мыльной пены.
– Имею право. Ты насрал. Ты убираешь.
– Это ты…
– Цыц!
– Но…
– Сказал – заткнуться и продолжать! Услышу хоть звук, и твоим местом для сна станет эта хрень. – Указывая на посудомойку, Дуглас разворачивается и гарцует в свою комнату.
– Задница, – шиплю я.
– Я, блять, всё слышал!
– Вот