Ум не советчик нам в любви,
Но будь разборчивым в любви,
Стыдись, когда тебя не любят
Достойные твоей любви.
От губ твоих не оторваться, нет.
К другой уже не перебраться, нет.
Пусть полон мир изысканных красавиц –
Мне на земле тебя дороже нет.
Долго ль мне пытаться свить
Из одной шерстинки нить,
И на ложе одиноком
Тело юное томить?
Всё на тебе размечено огнём.
Закрой глаза забудешь обо всём.
Мы это первых наслаждений ложе
В себе до дней последних пронесём.
Опустошен, отвергнут, нелюбим.
Ужель твой ложный стыд непобедим?
Я превращу себя в твои одежды,
Чтоб прикоснуться к таинствам твоим.
С ночных небес – кто ведает, куда? –
Рассвет сгоняет звёздные стада.
Ты стала здесь желаннейшей из женщин,
Ко мне с небес упавшая звезда.
Все звёзды мира, горние луга –
Из ожерелья милой жемчуга,
И свет её рассыпанных жемчужин
Маяк путям и друга и врага
Постарела. Не стало огня,
В сердце – стужа осеннего дня.
Но в глазах золотые безуминки
И сегодня тревожат меня.
Сонмы звёзд – какая им цена:
Это жемчуга морского дна?
Или это угли из жаровни
Невзначай рассыпала луна?
Твоя любовь – целительный бальзам.
Я обнимал и волю дал слезам,
Я сжал тебя, – а ты, тебе не больно?
Пожалуй, нет, я вижу по глазам.
О любви не говори,
Слов ненужных не дари.
О любви мне скажет тело
Цвета утренней зари.
Учёный за столом в раздумье морщит бровь.
Поэт вливает в стих свою живую кровь.
Учёным для трудов нужны покой и книги,
Поэтам для стихов – тревога и любовь.
Коснулся я губ, что пьяней вина,
Смятеньем и счастьем душа полна.
«Но что же один поцелуй? Ничто!» –
Сказала, смеясь, она.
Как, женщины, ваша любовь хмельна!
Второй поцелуй не достал до дна.
Заметила дерзко: «Казалось, щедр,
А вижу – ты скуп!» она.
Я в третий раз к тем устам приник,
Я долго пил их живой родник;
Вздымался, дышал тяжело и ник
Пылающе-нежный лик.
Жизнь коротка и жизнь одна у нас.
Как странно всё! К чему ж нам пламень глаз
И в ночь любви и в день кровавой битвы,
Что шум пиров и вдохновенья час?
Нет, божью мудрость восхвали усердно:
Пред сенью погребальных покрывал
Творец земли и неба милосердно
Нам страсть и память в утешенье дал.
В часы объятий вздрогнул. «Что ты?» – тревожно
молвила