Он быстро, но изящно опрокинул рюмку.
Миролюбов не спеша отпил половину, отщипнул и пожевал кусочек хлеба. Затем, после небольшой паузы, продолжил:
– Я, как вы изволили заметить, Али, литературой занимаюсь, стихи пишу…
– Вы профессиональный литератор? – уточнил Изенбек.
– Больше любитель… Но весьма интересуюсь историей, философией. Хочу вот поэму о древности написать, о князе Святославе, например…
Изенбек вскинул брови, вытянул в трубочку свои красивые, как у девушки, чувственные губы.
– Да-да, – поспешно подтвердил Миролюбов, – только вот незадача, весьма трудно отыскать какие-либо источники тех времён…
– Зачем? – поинтересовался Изенбек.
– Как? А зачем вам, художнику, натура либо пейзаж? Для достоверности портрета или картины, так ведь? Вот и мне, чтобы войти в обычаи, нравы, язык той эпохи, нужен первоисточник…
– Вы что же, знаток древних языков? – прищурившись, спросил Изенбек.
– Ну, я в духовном училище изучал церковнославянский. В Польше бывал, в Чехии, тоже кое-что знаю, хотя и не древние, но всё же славянские языки. А жил, как уже сказывал, в Екатеринославской губернии, а там на малороссийском наречии говорят, – рассказывал Миролюбов, усердно налегая на солянку с капустой и мясом.
– Значит, вы химик, литератор и знаток славянских языков… – не то спросил, не то высказал размышление вслух художник и ещё раз пристально взглянул на Миролюбова. Помедлил. «Он что-то знает о моих материалах, – мелькнуло в сознании, – вон как глаза горят, хотя и не показывает виду».
Изенбек подумал о том, что за четыре года скитаний не пришлось встретиться с теми, кто всерьёз заинтересовался бы его находкой. В прошлом году в Белграде такой же безуспешной была попытка предложить найденные дощечки специалистам. Мужам от науки было просто не до этого: вокруг кутерьма, неразбериха, так или иначе, падение такого столпа, как Российская империя, сказалось на экономике и политике всего мира, а тут какой-то полковник с дощечками…
– Нет ничего из памятников тех времён, – доносился, как сквозь туман, голос Миролюбова, – а жаль! Я бы, видит бог, ни сил, ни времени не пожалел…
Но Изенбек уже не замечал окружающего. Освобождённые алкоголем картины не столь давнего прошлого стали разворачиваться в мозгу. Разговоры Миролюбова о древних памятниках потянули за собой подробное воспоминание о находке старых дощечек в имении под Харьковом. И одновременно с этим – отступление, а затем бегство последних защитников из Крыма.
Той осенью 1920 года для многих действительно закончилась не только прежняя, но и жизнь вообще. Сколько их осталось лежать там, в Крыму, и по всей российской земле… Картины последнего конца, неотступные и неотвязные, до сих пор являются во сны горячечными кошмарами. А тогда кошмаром стала сама реальность.
Деникинцы