– Выше ногу, шире шаг, под такую мать, мы вас научим, как родину любить, и вы…м и высушим! – командуют марширующими по плацу курками вконец обнаглевшие от полной безнаказанности сержанты.
Это строевая подготовка, исключительно важная для ведения боевых действий вещь. Нам же придется к противнику строевым шагом подходить. Грудь вперед, живот втянут, чеканя шаг, подходим к душману: «Товарищ душман! Разрешите по вам выстрелить? Есть, лечь трупом! Разрешите выполнять?!»
– Рота-а-а! Смирно! Ша-а-агом марш…
Идет рота прямо с плаца в солдатскую столовую, стараются, чеканя шаг, курсанты. Жрать охота, аж сил никаких нет, слюни кипят, всей душой летишь к горячим кастрюлям, а телом:
– Рота, смирно! Равнение – налево!
Проходит строй курсантов мимо взводного офицера, очень стараются новобранцы-курки, держат равнение на командира. Недовольно морщится невысокий, давно пересидевший в должности командира взвода офицер, плохо, просто похабно для строевика идут воины-десантники.
– Вы что мало их сношали? – сурово укоряет товарищ старший лейтенант сержантский состав.
– Будем их в личное время тренировать, – уверенно обещают сержанты, – так вые…м курков, что через пару суток можно хоть на парад этих долбоебов отправлять. Таких тонких, звонких и прозрачных.
Взводный удовлетворенно кивает головой, у нас в роте такие младшие командиры, что слово с делом у них не расходится. Обещали зае…ть, значит, зае…т.
– Рота, стой! – коротко и властно командует офицер.
Замирает перед входом в столовую строй, бьет фонтаном желудочный сок, голодный урчит желудок.
– Ро-о-ота! Слева в колонну по одному, для приема пищи… бего-о-ом марш!
Ну вот и обед, пожрем, чуток передохнем и с удвоенными силами побежим учиться любить родину.
Как кормили? Да в общем-то нормально. Непривычно после домашних разносолов, а так ничего. За столом не едим, заглатываем пищу. Быстрее, быстрее забить желудок. В моей алюминиевой тарелке остается здоровенный кусок вареного свиного сала, такое противно-жирное на вид. Знаю: если не съем его, будет мучить голод весь оставшийся день. Закрываю глаза и, не жуя, с трудом пропихиваю в пищевод кусок. Провалилось сало в желудок, можно открыть глаза.
С интересом наблюдаю за соседом, он аварец, призван из горного аула в Дагестане. Уже второй день, как он отказывается есть свинину, а его никто и не заставляет. Не хочешь? Ну и не надо! Сегодня пошел третий день его службы. У аварца закрыты глаза, на лице гримаса мучительного отвращения, во рту кусок вареного сала, с губ капает жир. Да, голод не тетка! Через неделю он, принимая пищу, уже не закрывал глаза, не морщился, а с вожделением прожевывал балтийскую свининку и шарил взглядом по столу: «А нет ли добавки?»
Послеобеденный приказ родины строг: «Час времени – и чтобы все блестело! Время пошло! Какие веники? Курсант! Ты что совсем оборзел?! Наряд вне очереди. И