– Отпусти его, Винсент, – раздался командный голос.
Не ослабляя хватки, ДиМарко повернулся. У входа в спальню стоял Герман Вольц, а по бокам мой брат и Моз.
– Отпусти его, – повторил Вольц, и это прозвучало для меня как благословенный глас воина-архангела Михаила.
ДиМарко разжал пальцы на моем горле, но заменил их мертвой хваткой на плече, чтобы я по-прежнему оставался его пленником.
– Он напал на меня, – сказал ДиМарко.
– Я не нападал, – попытался сказать я, но из-за того, что он сделал с моим горлом, получилось какое-то лягушачье кваканье.
– Красный Рукав говорил на индейском, – сказал ДиМарко. – Я собирался его наказать. Ты знаешь правила, Герман. Потом О’Бэньон вскочил и набросился на меня.
– Билли не говорил на индейском, – уже разборчивее прохрипел я.
– Думаю, это недоразумение, Винсент, – сказал Вольц. – Ты не заберешь этих мальчиков.
– Послушай, ты, фриц… – начал ДиМарко.
– Нет, ты послушай. Ты сейчас же отпустишь мальчика и покинешь спальню. И если я услышу, что ты обидел Оди или Билли, или кого-то еще, я найду тебя и изобью до полусмерти. Ты понял?
Долгое мгновение пальцы ДиМарко больно впивались в мою ключицу. Наконец он отпустил меня, грубо оттолкнув.
– Мы еще не закончили, Герман.
– Уходи, – сказал Вольц. – Быстро.
ДиМарко прошел мимо меня. Вольц, мой брат и Моз расступились, чтобы дать ему выйти, и снова сомкнули ряды.
В тишине после ухода ДиМарко я услышал всхлипы Билли Красного Рукава. Я подобрал кукурузную куклу и вернул ему.
– Лучше не держать на виду, – сказал я. – И никогда не давай застать себя одного, понял?
Он кивнул, открыл сундучок в ногах кровати и бросил куклу внутрь. Потом сел спиной ко мне.
– Оди, ты в порядке? – Альберт уже был возле меня. – Боже, посмотри, что он сделал с твоей шеей.
Конечно, я не мог увидеть, но по выражению его лица понял, что все очень плохо.
– Что за человек, – сказал Вольц. – Трус или того хуже. Мне жаль, Оди.
Моз покачал головой и показал: «Ублюдок».
Меня и раньше пороли до рубцов и синяков, но быть задушенным почти до смерти это другое. Это не было наказанием, которыми ДиМарко наслаждался. Это было персональное нападение. Я и раньше ненавидел уродливую гориллу и боялся его. Сейчас страха не было, только ярость. Я поклялся себе, что придет день ДиМарко. Я за этим прослежу.
– Где ты был весь день? – спросил я Альберта.
– Занят, – только и сказал он, и было ясно: он не хочет, чтобы я расспрашивал дальше.
Я повернулся обратно к Билли Красному Рукаву.
– Ты в порядке?
Он не ответил. Сидел, ссутулившись, и таращился в пол, уйдя глубоко в себя.
У