Неудача! Прасковья оказалась непроницаемой. Она не излучала вообще ничего – ни желтых волн интереса, ни черных – тоски, ни серых – скуки. Ничего.
«Такого не может быть. Она же не труп, чтобы вообще не испытывать никаких эмоций!» – растерялся Буслаев. Он смутно понимал, что его водят за нос, и злился.
Нет, жесткой блокировки вокруг Прасковьи не существовало. Ни стены, ни ледяного купола. Ее эмоции были где-то рядом и одновременно нигде. Мефа просто не пускали, дразнили как быка. Он бежал на тряпку, тряпку убирали – и бык понимал, что вновь пролетел мимо цели, и мычал в тоске, не в силах понять причин неудачи.
От стоявшей рядом Улиты не укрылись потуги Буслаева докопаться до истины, и она незаметно толкнула его ногой. Меф понял значение этого толчка. Секретарша напоминала ему их давний разговор.
– Буслаев, а Буслаев, а ведь ты вампирчик! Уж я-то знаю толк! – говорила ему Улита. – Нет, ты не из тех вампиров, которые пьют кровь. Те вампиры как черная дыра. Своего в них ничего нет, все чужое. Не корми его долго, и он лопнет от голода и собственной пустоты. А ты вампирчик-коллекционер. Увидел эмоцию интересную: дай, думает, отщипну кусочек. Увидел редкостного дурака и от него кусочек отщипнул. В душе полок много, приткну куда-нибудь, изучу на досуге.
– Откуда такие сведения о вампирах? Стажировалась в Трансильвании? – спросил, помнится, Меф.
– Нет. Просто первым, кто научил меня целоваться, был вампир. Это, конечно, деталь интимная, но проливает некоторый свет, так сказать. Я все время боялась уколоться языком о его глазной зуб. Мне даже пришлось насыпать ему в глаза песка, шарахнуть лопаткой и скинуть с качелей, – сказала Улита.
– Что-о?
– Ну да. Ты не ослышался. Мне было пять лет, а ему шесть с половиной. Но он был ростом примерно с меня. Я всегда считалась крупной девочкой, – сказала Улита.
Наконец начальник Канцелярии Тартара счел свою миссию выполненной. Всем прибывшим он уделил внимание порционно, согласно статусу, отмерив его едва ли не на аптечных весах. Улите не перепало ровным счетом ничего. Чимоданову досталось слов восемь («А где твое живое чучело? Любопытный дар, любопытный!»), Мошкину – пять слов («А вы напряжены, молодой человек!»). Ната получила всего три слова, зато приятных. «Красота неописуемая! Млею!» – сказал Лигул, кокетливо целуя свои пальцы и тотчас быстро растопыривая их.
Ната возгордилась, но кратко. У нее хватило ума почувствовать, что ее участия в битве с яросом никто не отменяет, а, следовательно, Лигул может засунуть себе свой комплимент в задний карман брюк и оставить его там на долгие годы.
Ветер донес с долины звук, похожий