Я бегу мимо одного из сараев, на стене висит распятый рептилоид. Он смотрит на меня замутненным от ненависти и близкой смерти взглядом. Ядовитые зубы у него вырваны, на их месте торчат, выдолбленные из кости, чаши, туда стекает яд. Я выливаю яд в висящий у меня на поясе кувшинчик и спешу к следующему распятому.
Таких несчастных было человек десять, не знаю, можно ли тут употреблять термин «человек».
Но их было десять, и кувшин наполнился почти до краев. У последнего костра меня ждал старик. Внешне рептилоид и рептилоид, но я знал, что он старик. Вождь или старейшина, что-то такое. За ним шеренга молодых воинов с копьями.
Старик вслушивается в темноту за границей деревни. Вглядываться туда бессмысленно, не видно ни хрена. Он поднимает руку в предостерегающем жесте.
Чу, все замерло, воины перестали дышать. Наконец старик кивает мне: пора.
Я отвязываю от пояса кувшин, протягиваю старику, он принимает дрожащими руками и начинает разливать по полым наконечникам копий. Несмотря на дрожь, старик ухитряется не пролить ни капли. Воины выстраиваются по пять человек по сторонам костра. А из леса за деревней уже явственно слышен шум и пыхтение.
Я вижу, как подобрались воины, готовясь к схватке. Старик встал перед костром лицом к лесу. Ему терять уже нечего. Я отошел за костер.
Грохот нарастал, пыхтенье превратилось в вой, с треском и шумом падали ломающиеся деревья, из темноты дохнуло горячим ветром, и из леса выкатился паровоз. Пламя костра отразилось в его тупой, блестящей морде, окрасило красным пять пар подслеповатых глаз, придав им хищное выражение злобы и ненависти.
«Паровозы», – так мы называли этих тварей. На самом деле, конечно, как-то иначе. Это очень приблизительный перевод с неизвестного инопанетянского. Но «паровоз» – подходило. Размера они были как раз такого, шкура – непробиваемая броня. Даже не как у обычного паровоза, а как у паровоза бронепоезда. И внутри они были горячими. Уж не знаю, что там за обмен веществ, но почти никакой научной информации в голове моего парня про них не читалось.
И реально были похожи на паровозы. Тело близкое к цилиндрической форме передвигалось на множестве коротких лап, словно у выросшей до астрономических размеров сколопендры.
И эти твари даже не были хищными, они были всеядными. Круглая пасть располагалась на брюхе, ближе к головному концу. И больше всего она походила на проходческий щит. Неимоверной твердости зубы перемалывали все, что попадалось на пути. Любые вековые деревья, сваленные таранным ударом головой, исчезали сначала в этой мельнице, а затем сгорали в топке метаболизма. То же самое происходило со всем, что попадалось на пути. С посевами (мы были хищниками, но какие-то сельхоз угодья водились), с домами и целыми деревнями. Каменные стены также не могли остановить «паровоза», и проламывались словно фанерные.
Двигалась эта тварь быстро и по прямой. Нет, повернуть она могла, и даже развернуться полностью