Подъехав вплотную к близнецам, ещё не успевшим до конца осознать свое горестное положение, хищники остановились. Дверца кареты плавно отворилась и из неё показался наружу неизвестный субъект, сверху донизу закутанный в черный габардиновый плащ. Голова таинственного посетителя помойного царства также была сокрыта от посторонних глаз под широкими полами капюшона.
Подойдя вплотную к близнецам, он наклонился над их красно-розовыми младенческими лицами и стал внимательно рассматривать каждое из них. При этом у неизвестного посетителя Помойного царства младший из братьев тоже вызвал гораздо большую симпатию, нежели старший.
– Посмотри-ка, дымчатая шкура, на этого господина! Как тебе представляется этот сморщенный комок кожи в роли главного певца Авелии? – повернулся он к одному из своих спутников, по всей видимости, выступавшему за главного в этой серой тройке.
– Многоименитый владыка, неужели в сердце вашем ещё живет желание взять себе на содержание словесного бездельника? – прорычал в ответ волк, видимо, совсем недовольный решением своего господина, – Конечно, он кажется чуть более живее и деятельнее, чем другой и чем кто-либо из авелийцев, но он,…он все равно…
Вожак остановился и видимо пытаясь подобрать слова тихо засопел.
– Был и остался тованским выродком? – едко усмехнулся хозяин вожака. – Да, Тования тем и славится, что воспитывает нам на горе провозвестников слов, которые пока оказываются на деле сильнее и убедительнее арифметических формул. Все эти смиренномудрые прислужники Мизраха умело прославляют слово самими словами, и поэтому мир наш только и умеет, что говорить. Но вот если тем же самым словом была бы прославлена его величество арифметика, любой бы из представителей земного рода сейчас же обратил к ней свой ум. Ведь именно песня всегда была главным оружием порока, ибо именно музыка способна вызвать в человеке целый прилив самых разных чувств. Одна мелодия может заставить идти на бой, а другая – на эшафот. Поэтому мне нужно сию же минуту, чтобы он запел!
Проговорив, а точнее уже прокричав последние слова, хозяин алмазной упряжки стал быстро оглядываться по сторонам. Наконец, судорожно блуждающий взгляд его остановился на одной одиноко торчащей из-под помойных завалов засохшей ветке, принадлежащей неизвестному растению, заживо захороненному под людскими отбросами. Отломав у неё с силой конец, черный господин снова подошел к младшему из младенцев, продолжавшему все так же мирно почивать во сне, и тихонько потеребил ему нос добытой только что палкой. Фермерский сын лишь тихонько вздохнул во сне и, повернув голову в сторону, продолжил спать.
– Несчастный ленивец! – в гневе прокричал повелитель волков. – Ради тебя я сломал ветку