– Самолет сырой, к серии не подготовлен. Чертежи следует вернуть Яковлеву для отработки образца, приемлемого заказчику, и только тогда возобновить производство.
Присутствовавшие, практически все, присоединились к его мнению, и теперь только я почувствовал всю глубину пропасти, на краю которой мы очутились.
После этого совещания я отправился к Яковлеву с невеселым докладом. Он внимательно меня выслушал, не перебивал, затем сказал:
– А вы что думали? Что этот завод-гигант станет плясать под вашу дудку?».
Яковлев так и сказал: «под вашу дудку». Он никак не хотел признать своими неудачи с машиной, за которую только что получил все мыслимые награды.
Досада одолевала Яковлева. Он только что переговорил по телефону с Дементьевым и понял, что на заводе у него нет союзников. Петр Васильевич Дементьев не только не поддержал его, но занял позицию, которую можно было назвать и нейтральной, но, с точки зрения Яковлева, она была, скорее, недружественной. Что за этим стояло? Их давние словесные пикировки, когда рафинированный москвич Яковлев позволял себе пошутить над Дементьевым, уроженцем чувашского села со странноватым названием Убей, или то, что сердце Дементьева уже отдано новому коллективу, который он приютил под своим крылом – конструкторской группе Микояна – Гуревича, которые переметнулись из КБ Поликарпова с уже упоминавшимся самолетом И-200? Что бы ни стояло, но Александру Сергеевичу, как никому другому, было ясно, что самолет не получился.
Головные машины войсковой серии весной 1940 года проходили войсковые испытания в НИИ ВВС. Результаты их выглядели, мягко говоря, разочаровывающими. Опять выявились недоведенность винтомоторной группы, недостаточная прочность колес основных стоек шасси. Плохой обзор из кабины штурмана затруднял ориентирование и выход на цель. Вооружение самолета вновь оказалось неотлаженным: не открывались створки бомболюка, требовались огромные усилия для сбрасывания бомб, задняя стрелковая установка не могла использоваться по назначению, поскольку пневмосистему подъема фонаря и дуги турели не успели как следует отработать.
Ситуация, в которую Сталин невольно загнал себя с этим деревянным бомбардировщиком, раздражала его. В августе он вызвал сотрудников НИИ ВВС и экипаж, испытывавший машину. В своем докладе ведущий инженер Холопов аргументированно указал на многочисленные недостатки «самолета 22». Сталин помолчал, а затем задал вопрос: «Но воевать-то на нем можно?»
Ведущий инженер слегка растерялся, а затем пересказал содержание предложений макетной комиссии. Снова возникла пауза, после чего Сталин отпустил военных. Яковлев остался в кабинете. Вероятно, он сумел убедить вождя в том, что дело поправимо. Это было возможно только в том случае, если вождь хотел быть переубежденным…
По мнению