– Ты у меня оказывается не только отважный рыцарь и храбрец, а еще и великий полководческий гений! Пойдем, Васенька, в спальню, и я награжу тебя за ратную доблесть!
Однако у турок и татар был прямо противоположный взгляд на полководческий талант Голицына. После его "победы" они совершенно обнаглели и многократно увеличили набеги на Россию.
Тогда Софья, снова развнерничавшись, объявила второй поход на Крым (1689 год), который оказался почти копией первого. На этот раз в нем приняло участие уже сто пятьдесят тысяч солдат (почти вся армия России), однако, когда Голицын увидел в подзорную трубу Крым, у него опять задрожали коленки и он велел срочно отступать. Русские войска снова не встретились с неприятелем, который с неменьшей поспешностью бежал в другом направлении.
– Без ложной скромности скажу, любимая Софочка, что я – самый выдающийся полководец всех времен и народов! – гордо объявил Голицын, вернувшись в Москву. – В самом деле, кто из людей, называющих себя военноначальниками, смог бы совершить опаснейший длительный военный поход, при этом не потерпеть ни одного поражения и полностью сохранить всю армию до последнего солдата!
– Ты и в самом деле лучший воин, каких только можно себе представить! – обняла его Софья. – Мне особенно нравится, что даже объявляя войну, мы никого не убиваем! Ведь убийство – это страшный грех, а я просто лечу свои больные нервы!
– Теперь я имею полное право написать на своем фамильном гербе: храбрость, храбрость и еще раз храбрость! – лихо ударил себя в грудь Голицын. – А свои воспоминания я назову: "Великие походы князя Голицына или в чем ошибались Цезарь и Македонский. Стратегия и тактика победоносной войны".
Пока Голицын занимался походами, а Софья лечила расстроенные нервы, выросли малолетние цари, Иван и Петр.
Так старшему царю, Ивану, во – время регентства Софьи последовательно исполнилось шестнадцать, восемнадцать и даже двадцать один год, т.е. по всем законам любой страны, он достиг совершеннолетия, однако, увы, совершеннолетним его так никто и не признал.
Покров над этой тайной приоткрывает переписка французского посла, в которой он в частности пишет: «Я в течение многих месяцев не мог добиться аудиенции с царем Иваном пятым. Иногда мне назначали время, но когда я являлся в Кремль точно к назначенному часу, мне приходилось часами ожидать выхода царя, но он так и не появлялся. Наконец, мне повезло, и я все-таки имел счастье лицезреть монарха. Это был очень болезненный молодой человек, который едва шел, сильно шатаясь, возможно, от опьянения. Я сразу после приветствия поспешил изложить краткий обзор геополитической ситуации в мире и предложил ряд мер по экономическому и политическому сотрудничеству наших стран. Неожиданно царь плюнул мне в глаз. Я застыл в крайнем изумлении, а Иван плюнул мне еще в нос и, смеясь, поплелся вдогонку за мухой. Когда царь удалился, присутствующий тут же патриарх