Витек воротился поздно и был хмур до неузнаваемости.
– Ну и как воспоминания? – спросил я.
– Иди ты со своей старухой!
Далее последовало замысловатое крупноблочное ругательство, которое, конечно, не под силу выдумать одному человеку, и могло оно родиться только усилиями многих поколений отечественных строителей в условиях чудовищной организации труда. Выразившись, Витек проследовал в ванную. Но сразу вернулся с тюбиком шампуня:
– А поядреней у тебя ничего нет?
– В каком смысле?
– Ну, какого-нибудь хозяйственного мыла?
– Нет.
– А стиральный порошок есть?
– Есть, под ванной.
Из любопытства и сострадания я пошел за ним следом. Витек нашел непочатую коробку «Лотоса», надорвал и полностью высыпал в горячую воду. Потом разделся и влез по горло.
– Спинку потереть?
– Иди ты!
Далее последовало еще более замысловатое ругательство, отличающееся от предыдущего примерно так же, как «Фауст» Гёте отличается от «Фауста» Марло. Могуч и неисчерпаем русский народ!
В это время позвонил Жгутович:
– Спишь?
– Тружусь.
– Слушай, может, Арнольду позвонить? Пусть еще «амораловки» подошлет!
– Совсем плохо?
– Да хуже некуда… Позвони, а?
– Вот ты и позвони! Я тебе сейчас телефон продиктую.
– Нет, ты позвони. Он на меня тогда в ресторане обиделся!
– И правильно сделал! Не будешь над людьми насмехаться. Он же не виноват, что ты в Москве родился…
– Позвони, – продолжал клянчить Жгутович. – Жена уже на пределе! А может, у тебя все-таки осталось?
– Ладно, позвоню, – согласился я, глянув на бутылку, где было уже не больше стакана.
А этого, для того чтобы плавно от халтуры перейти к «главненькому», явно маловато.
– Что там наш Витек поделывает? – спросил воодушевленный Стас.
– Почему