Я проследила, как закрывается шлюз «Крыльев», и перебросилась на мостик.
– «Вечерний» улетел, – сообщила я Лихнису.
Ответ поступил через четыре минуты:
– Я ничего не видел, хотя смотрел внимательно. Надеюсь, это будет нам на руку, когда и если попадем в переплет.
Изображение Лихниса воссоздавалось из кеша «Серебряных крыльев», а не передавалось, как обычно, по инфопотоку, который в целях безопасности мы свели к минимуму – к невинным фразам с соответствующей интонацией, жестами, фальшивыми намеками для пущей убедительности.
Через час у «Крыльев» появились новости.
– В моей космотеке кое-что нашлось, – передала я Лихнису. – Яркие объекты в облаке подтверждают рассказ Овсяницы. По мнению космотеки, это лезии, своеобразные раны от гомункулярного оружия. Разумеется, ничего хорошего они не сулят. Во-первых, это значит, что действительно использовали именно гомункулярные пушки, – спустя такое время! Во-вторых, их применили не тридцать четыре года назад, а позже. Лезии распадаются даже в глубоком вакууме, а в такой среде им тем более не продержаться.
– Да уж, новости тревожные, – отозвался мой партнер. – С другой стороны, получается, у кого-то был повод использовать это оружие сравнительно недавно. Стреляли наверняка не просто так, а чтобы перебить спрятавшихся в облаке.
– Или опоздавших, которым хватило пороху сунуться сюда, несмотря на предупреждения Овсяницы.
– Тоже вариант. – Лихнис невесело улыбнулся и глянул на дисплеер. – Пыль густеет, по крайней мере вокруг меня. На всякий пожарный повышу-ка я мощность генератора барьера. Кстати, и тебе советую.
Я дала «Крыльям зари» соответствующую команду.
– Уже повысила. Ты слышишь меня?
Изображение замерцало, запестрило бело-розовыми помехами.
– Да, – хрипло отозвался Лихнис. – Ты входишь в облако, вижу оболочку «Крыльев». Разумеется, я знаю, куда смотреть, но «Крылья» стали заметнее, чем минуту назад.
Не минуту, а две – нас по-прежнему разделяли две световые минуты.
Я увеличила мощность сенсоров до максимума и наблюдала, как мерцает оболочка «Лентяя», отражая встречные