Я смеюсь, но почти сразу умолкаю, услышав громкий стук в дверь спальни. Я без промедления отпираю и отступаю в сторону, впуская Карен. Материнский инстинкт не подвел ее. Она с грозным видом осматривается по сторонам и обнаруживает на кровати Сикс.
– Черт побери! – произносит она, повернувшись ко мне, и мрачно упирает руки в бока. – Могу поклясться, что слышала мальчишеские голоса.
Пытаясь скрыть охватившую меня панику, я направляюсь к кровати.
– И ты, похоже, разочарована, потому что… – Иногда я совершенно не понимаю ее реакции. Как я уже говорила… эта ее противоречивость…
– Через месяц тебе исполнится восемнадцать. Жду не дождусь, когда ты наконец приобщишься к этому. Пора уделять сексу чуть больше внимания, детка.
Понимая, что это всего лишь шутка, я с облегчением вздыхаю. Мне немного стыдно: она ведь даже не догадывается о том, что пятью минутами раньше ее дочь лапали в этой самой комнате. Сердце стучит так громко, что я боюсь, как бы Карен не услышала.
– Карен, – окликает ее Сикс. – Если вам от этого полегчает, то знайте, что с нами только что развлекались два горячих парня, но мы прогнали их как раз перед вашим приходом, потому что они были под мухой.
У меня отвисает челюсть, и, повернувшись, я посылаю Сикс взгляд, пытаясь донести до нее, что сарказм не смешон, когда он правда.
Карен смеется:
– Что ж, может быть, завтра вам достанутся какие-нибудь милые трезвые мальчики.
Пожалуй, мне можно не беспокоиться, что Карен услышит стук моего сердца, потому что оно вовсе остановилось.
– Трезвые мальчики? Думаю, я смогу это устроить, – подмигивает мне Сикс.
– Останешься на ночь? – спрашивает Карен, направляясь к двери.
Сикс пожимает плечами:
– Наверное, сегодня останемся у меня. Последнюю неделю сплю в своей постели, а потом уезжаю на полгода. К тому же у меня на плоском экране есть записи Ченнинга Татума[1].
Я мельком смотрю на Карен и замечаю, что начинается.
– Не надо, мама. – Направляясь к ней, я вижу, как ее глаза застилает пелена слез. – Нет, нет, нет!
Но уже слишком поздно. Она ревет в голос. Чего я не выношу, так это ее плача. Не потому, что он вызывает у меня сочувствие, – напротив, дико раздражает. И это так странно.
– Ну, еще разок, – говорит она, устремляясь к Сикс.
Сегодня мама уже обнимала Сикс раз десять. Мне начинает казаться, что отъезд Сикс огорчает ее больше, чем меня. Сикс отвечает на одиннадцатое объятие Карен и подмигивает мне через ее плечо. Приходится буквально отрывать их друг от друга, чтобы дать Карен выйти из комнаты.
Подойдя к двери, она в последний раз оборачивается.
– Желаю тебе познакомиться с горячим итальянским парнем, – говорит она Сикс.
– Лучше даже не с одним, – невозмутимо откликается та.
Когда за Карен закрывается дверь, я прыгаю на кровать и хлопаю Сикс по руке.
– Ну ты и стерва, – говорю. – Это совсем не смешно. Я думала, что попалась.
Она