Но так думали далеко не все. Кто-то считал: всё в газете написано правильно – пока людям не покажешь себя в зеркале такими, какими их видят окружающие – толку не будет. Кто-то, подобно Никите Малявину, в целом соглашаясь с Всевидящим, критиковал за то, что он ведет себя подобно неуклюжему слону в посудной лавке. А кто-то просто и бесхитростно радовался тому, что назревал скандал.
Скандал действительно назревал. Это стало ясно после того, как главный редактор "Губернских ведомостей" Бобриков выступил со страниц своей газеты с просьбой к читателям отнестись с пониманием к позиции журналистов, обеспокоенных резким падением нравов в городе, в то время как в самой редакции полным ходом шло служебное расследование обстоятельств появления в свет нашумевшей статьи.
(По слухам, никем не опровергнутым и оттого казавшимся еще более правдивыми, в редакции пытались выяснить, кто из журналистов газеты скрывается за псевдонимом Всевидящий, и каким образом его опус попал в печать).
***
Ровно неделю Романов сидел дома. На звонки не отвечал, сам никому не звонил, днем писал стихи об одиночестве человека, окруженного враждебным миром, а вечером, когда голова была пуста, пил водку.
Утром восьмого дня в его квартире раздался очередной телефонный звонок. Романов покосился на чистый лист бумаги и, не почувствовав сил выдавить из себя ни строчки, снял трубку.
– Алло! – раздался в трубке насмешливый голос Никиты Малявина.
– Да.
– Слышишь меня?
– Слышу.
– Ты чего это на звонки не отвечаешь?
– Занят.
– Стишки пишешь? Молодец, правильно. Хочешь развеяться?
– Нет.
– Отлично!