Но сейчас, когда смотрел на свою женщину, окруженную детьми, понимал, что хочу этого. Всего этого. Хочу семью. Настоящую. Хочу видеть ЕЕ, с моим ребенком в животе. Хочу ощущать их запах и вслушиваться в сердцебиения. Хочу чтобы она вот так же ласково и весело улыбалась нашим детям, поправляла одежду и расчесывала пальцами волосы.
Дети цеплялись за нее, и я снова чувствовал дикую ревность. Она должна принадлежать только мне. Ее внимание должно быть направлено на меня.
Я начал обходить зал, пытаясь быть ближе к ней. Сережки в ее ухе хитро мерцали, словно даже металл подначивал решиться на то безумие, которое крутилось в моей голове. Я подарю ей другие. Она не будет носить эти дешевки. Моя женщина не будет знать ничего, кроме роскоши.
Я заставляю себя прислушаться. Там, в углу, куда она забилась, что-то происходит. Я точно знаю, потому что запахи меняются, и мне становится еще труднее сдержаться.
Зверь начинает бушевать не на шутку. Древняя кровь, которая с каждым днем становится только сильнее, взывает заявить права на нее прямо сейчас. Забрать отсюда немедленно!
– Марина Витальевна, а вы правда разрешите мне полечить вас? – Долговязый мальчишка цепляется за ее юбку и с восторгом заглядывает в рот.
Становится необходимым узнать, как она получила эту жуткую рану. Кто посмел поднять на нее руку? Кто бы это ни был, он уже приговорен.
Кто-то делает музыку громче, и мне приходится отойти в сторону, чтобы не мешать «богатырям» освобождать пленников Бабы Яги и Кощея.
Но я все равно слышу ее чуть хрипловатый смех, от которого волосы на загривке встают дыбом.
А потом, чтобы окончательно добить мою выдержку, она, улыбаясь, произносит:
– Паша, я же Баба Яга.
Ее голос… растекается по венам сладким ядом. Сливочной карамелью. От него становится так нестерпимо жарко, что одежда раздражает, превращаясь в чертову смирительную рубашку. И мне уже становится жизненно-необходимым сбросить ту цивилизованность, которую я собирал годами. Сейчас мне необходимо быть зверем. Животным. Первобытным. Выпустить инстинкты наружу и позволить им руководить мной.
– Я узнал вас, Марина Витальевна. Вы самая красивая.
О, да-а-а… Она совершенная. Идеальная. Даже смотреть на нее – чистый кайф. Меня выбивает дикая ревность. От того, что рядом с ней стою не я. От того, что она смотрит на других.
Не смогу я это контролировать. Не смогу. Прямо сейчас она нужна мне.
– Да, наша Марина Витальевна лучше всех.
Мне не удается подавить тихое рычание. Я не знаю, кто там, в этом идиотском костюме Кощея, но ему – конец. Чувствую его запах. Он возбужден. Ему нравится происходящее. Нравится стоять почти вплотную к ней и смотреть на нее. Ему хочется большего. Меня от этого начинает