– Вы поразительно догадливы, мистер Ватсон, – едко отозвался Лестрейд. – Именно так, убитая девушка – Беатрис Пройслер, похищенная – Ирэн Вулф. Беатрис было 16 лет, Ирэн – 18.
– Иисус! – вырвалось у меня. – Каким же надо быть негодяем, чтобы убивать столь юных и беззащитных созданий?
Лестрейд смотрел на меня, не мигая. Его лицо было сурово и печально.
– Знали бы вы, доктор, как именно убили Беатрис. Я повидал немало на своем веку, но такого я не видел никогда. Садовник – сущий зверь, и мы должны его остановить.
– Садовник?
– О, это не более чем прозвище, которое дали этому субъекту в полиции. Пока мы ничего не знаем о его профессии. Мы вообще ничего о нем не знаем.
Я смотрел на Лестрейда, но не видел его. Перед глазами стоял Холмс, задумчиво потирающий подбородок.
– Как жаль, что его нет с нами.
– Что вы сказали, Лестрейд?
– Я сказал, как жаль, что с нами нет вашего друга мистера Холмса. Но зато есть вы, сэр. Скотленд-Ярд просит вас помочь нам в этом деле. Давайте вместе остановим Садовника, мистер Ватсон.
Я удивленно уставился на Лестрейда.
– Инспектор, я не сыщик, я военный врач в отставке.
Лестрейд поморщился.
– У вас ведь есть дочь, мистер Ватсон? Сколько ей?
– Шестнадцать, но…
– У меня тоже есть дочь, доктор. Ей семнадцать. Мать несчастной Беатрис Пройслер находится сейчас в больнице с тяжелейшим припадком, а отец Ирэн Вулф поседел на моих глазах.
– Дайте письмо, – перебил я.
Я снова взял в руки листок бумаги. Обычная писчая бумага по 2 пенса упаковка. Такую используют все, начиная от репортеров и заканчивая привокзальными старухами, заворачивающими в такую бумагу пирожки и селедку. Ватермарка, разумеется, отсутствует.
Лист чистый, аккуратный. Буквы мелкие, наклон легкий, в левую сторону, строчки ровные, без отклонений по горизонтали вверх или вниз, нажим сильный, буквы находятся на одинаковом расстоянии друг от друга, почерк разборчивый, почти каллиграфический.
Я понюхал листок. Запах, определенно, присутствует, но очень тонкий, слабый.
Отвлекшись от изучения письма Садовника, я взглянул на Лестрейда. Тот с интересом смотрел на меня.
– Как же вы сейчас похожи были на мистера Холмса. Только лупы вам не хватает.
– А с каких пор вы стали столь уважительно относиться к Холмсу, инспектор? Помнится, вы его терпеть не могли.
– Время, дорогой доктор, время. – ответил Лестрейд.
Я еще раз перечитал послание.
«И еще одну, имя чье – табу».
Как же ее имя, этой пятой девушки? И почему ее имя – табу, тогда как имена остальных жертв Садовник назвал?
– Могу я оставить письмо у себя?
Лестрейд замялся.
– Я не смогу вести расследование без доступа к уликам, инспектор. Я ведь не Холмс с его фотографической памятью.
– Хорошо, берите.
Я сложил листок и спрятал письмо во внутренний карман жилетки.
– Как давно исчезла Ирэн Вулф?
– Два дня назад,