«Привет. Как твоё настроение сегодня?»
И я должен ей ответить, заверив, что со мной всё хорошо, и извиниться за вчерашнее. Но должен ли? Нет. Эта девушка мне никто, как и все здесь. Я сдуру нашёл проблему на свою голову, и по опыту знаю, что, такие как Флор, намного хуже, чем Саммер. Тихони. Они сначала кажутся забавными, затем утомительными и скучными, а потом начинают так жутко раздражать, что хочется их как-то взбодрить, и тогда я могу сделать страшное. Они считают, что парни ищут именно вот таких: миленьких, добрых, наивных и девственных. Последнее, вообще, уже никого волнует. Серьёзно. Для меня адский страх заняться сексом с одной из них. Это труд и вечное проклятье. От тебя зависит, как дальше эта девушка будет воспринимать секс. Хоть во мне и осталось многое из жизни на дне, но портить жизнь и будущее Флор я не желаю. К тому же парням нравится, когда у девушки есть голос. Нет, не когда она орёт, как свинья перед смертью, когда её трахаешь, в ней должен быть стержень и какая-то загадка. Но в моём случае, всё это запрещено. Загадки захочется отгадать, и тогда я ещё больше углублюсь в мир, в котором мне нет места.
Выбегаю из сестринства, решая, что лучшее времяпрепровождение сегодня – спортзал. Поддерживать ту форму, которую мне слепил из худощавого и тощего парня тренер, дав инструкции на год, я обязан. Здесь твой внешний вид ценится больше, чем мозги. И мне следует соответствовать образу богатого, избалованного и наглого студента.
Огромный выбор тренажёров, несколько ребят, и я, включающий музыку в наушниках «Айпода». Принимаюсь за работу.
Вчерашняя ночь не выходит из моей головы. Я уже даже мысленно пытаюсь рисовать, чтобы отбить воспоминания, но сдаюсь. То был наш самый длинный и разумный диалог, если не брать в счёт, в каком состоянии была Мира всё это время. Она умеет думать, умеет чувствовать, любит запахи. Я до сих пор шокирован этим признанием, как и тем, каким она видит меня и как воспринимает. Опасным человеком, с которым ей запрещено сближаться. И это правда. Мира быстро разгадала меня, хотя вряд ли представляет причины того, почему я провонял кровью. Никогда бы не подумал, что такое возможно. Это странно. Нет, это даже пугает. Мои руки в крови с одиннадцати лет, если не раньше. Я не убийца, но косвенно к ним принадлежу. Если бы они узнали, кем я был ещё полгода назад, то пришли бы в ужас. А что сказала бы Мира? Скривилась, разоралась или, наоборот, обрадовалась, что её догадки, касающиеся моего аромата, подтвердились? Сейчас она знает только то, что я беден, но не преступник, скрывающийся от Скара. Как бы она меня воспринимала, зная всю правду обо мне и моём задании, данного её отцом? Та Мира, которую я слышал и чувствовал вчера, могла бы меня понять.